Читать «Трудные годы советской биологии» онлайн - страница 63

Создалось впечатление, что отношение Сталина к Лысенко вновь изменилось. Ведь антилысенковская позиция Ю. Жданова, занятая им весной 1948 г., не могла не быть санкционирована А. Ждановым и Сталиным, так же как через несколько месяцев Сталиным была санкционирована августовская сессия ВАСХНИЛ 1948 г. По логике же вещей Сталин должен был сокрушить Лысенко. Ведь он не мог мириться с существованием рядом деятеля, возглавлявшего собственную державу, слава которого становилась хоть мало-мальски сопоставимой с его собственным величием. Презент на кафедре дарвинизма ЛГУ восклицал: «Я слушаюсь только двоих — Сталина и Лысенко». Возможно, расправа Сталина с Лысенко была бы ускорена, если бы «Ботанический журнал» пожелал и смог напечатать присланную Лепешинской рукопись, содержащую фразу: «Лысенко — это Сталин в биологии». Так что весьма вероятно, что если бы Сталин прожил дольше, то Лысенко постигла бы участь многих слишком выдвинувшихся деятелей. Во всяком случае важно то, что статьи Турбина и Иванова прорвали цензурную преграду и тем самым открыли путь к потоку критических статей, разоблачавших лысенковскую лженауку.

Кроме самого факта появления антилысенковских статей большое удивление вызвало их авторство. Как было сказано выше, фамилия Иванова до появления его статьи вообще была неведома биологам. Фамилия же Турбина известна была очень хорошо. Ведь в одном и том же приказе министра высшего образования СССР С. В. Кафтанова от 23 августа 1948 г. деканом биологического факультета Московского университета был назначен главный и самый злобный идеолог лысенковского стана И. И. Презент, а деканом Ленинградского — Н. В. Турбин. У Лысенко были основания доверить Турбину столь ответственный пост. Еще до августовской сессии в Ленинградском университете он читал курс, в котором излагал элементарные основы классической генетики, нейтрализуя их критикой с позиций мичуринской биологии. Еще до сессии он выступал в печати, солидаризуясь с лысенковским отрицанием наличия в природе внутривидовой борьбы за существование. Исследовательские работы Турбина вполне укладывались в рамки мичуринской биологии.

Взгляды Турбина того времени, надо думать, были вполне искренними. Они, видимо, отражали весьма скромное биологическое образование, которое он получил в Воронежском сельскохозяйственном институте, а также последовавшую за этим работу в пролысенковском коллективе, возглавлявшемся академиком Б. А. Келлером. После августовской сессии Лысенко имел все основания считать, что выбор декана биофака Ленинградского университета был им сделан правильно. Биофак был очищен от морганистов-менделистов, Турбин и в докладах, и в печати бескомпромиссно осуждал идеалистическую буржуазную генетику и признавал единственно методологически правильной мичуринскую биологию. В 1950 г. он выпускает учебник «Генетика с основами селекции», допущенный Министерством высшего образования СССР для преподавания в университетах. В этом учебнике никаких следов классической генетики не было. Подзаголовки первой главы гласят: «Менделизм-морганизм — порождение реакционной идеологии империалистической буржуазии», «Мичуринская генетика — теоретическая основа современной материалистической биологии». В книге отрицается существование особого материала наследственности — генов, положенных в основу «менделевско-моргановской генетики». Казалось бы, что все в порядке, однако на этот раз Лысенко ошибся. По-видимому, у Турбина в результате биологического самообразования вскоре начало изменяться отношение к мичуринской биологии. К 1952 г., убедившись в ложности новой теории видообразования Лысенко, Турбин проявил большую смелость и выступил против нее; при этом ему удалось прорвать цензурный кордон.