Читать «Синагога и улица» онлайн - страница 80

Слесарь поспешно повернулся, собираясь сказать какую-то резкость, но тут же раскаялся в своем намерении и остался сидеть печальный и задумчивый. После долгого и тяжелого молчания он со стоном сказал, что теперь на него обрушивается еще одна беда. Его средняя дочь заявила, что собирается замуж за медника Йехиэла-Михла Генеса. Серл всегда была самой тихой. Никогда ни единым словом не возражала отцу. Однако теперь она, наверное, думает, что если ее сестре можно, то и ей можно тоже.

От удивления реб Йоэл тепло улыбнулся своими бархатно-мягкими глазами и спросил слесаря, не смеется ли он или же действительно думает, что его средняя дочь собирается подражать младшей? Не может быть, чтобы отец на самом деле стремился таким дурным образом истолковать добрые намерения своего ребенка. Именно потому, что его средняя дочь не хочет подражать младшей, она открыто и честно говорит, что выйдет замуж за Йехиэла-Михла Генеса. Во всех дворах и переулках этот медник известен как тихий и ведущий себя по-еврейски молодой человек. Так почему же реб Хизкия должен возражать против этого брака? Аскет говорил еще долго и пылко, как будто медник был его родным племянником. Слесарь молчал, склоняя голову все ниже к стендеру, но при этом внимательно слушал.

В субботу утром перед молитвой реб Вайнтройб смотрел, как первый синагогальный староста реб Шефтл Миклишанский снова демонстрирует свою скромность. По своему обыкновению он отказался стоять на биме и распределять вызовы к Торе. А когда заменяющий его второй синагогальный староста спросил знаками, хочет ли тот получить мафтир, реб Шефтл знаками же дал ему понять, чтобы эту честь оказали кому-нибудь другому, особенно учитывая, что тот, кто получит сегодня мафтир, будет потом читать и такую красивую гафтору, как «И сказал Сион». А он сам, первый синагогальный староста, ограничится тем, что будет на этот раз магбиа. Но чтобы евреи не подумали, не дай Бог, что поднимать Тору — не такая уж большая честь, после молитвы реб Шефтл пересказал обывателям, стоявшим вокруг него, красивую притчу Хофец Хаима, да продлятся его годы. Когда еврей поднимает развернутый пергаментный свиток Торы, отчетливо видно, как разворачиваются все миры; а когда пергамент сворачивают, сворачиваются все миры, потому что и нижние, и верхние миры записаны в Торе.

— Но что понимают в этом нынешние евреи? — подвел итог реб Шефтл Миклишанский и снял с плеч субботний талес.

Обыватели некоторое время богобоязненно наслаждались вкусом притчи Хофец Хаима. Сразу же после этого они вернулись на свои места и тоже сняли талесы. В этот момент над стендером синагогального старосты наклонился аскет реб Йоэл, как будто для того, чтобы прошептать ему на ухо какой-то секрет.

— Соседи по двору и прихожане нашей синагоги очень сочувствуют слесарю и его совершившей ошибку дочери. Но вы, реб Шефтл, отказали девушке от места. Когда люди узнают об этом, вас сочтут жестоким и больше не выберут синагогальным старостой.

Реб Шефтл почувствовал, что от злости пылают щеки и корни волосков его бороды. Однако он сделал над собой усилие, чтобы ответить тихо, неслышно для окружающих: ему не нужны ничьи советы о том, кого держать кассиршей в своем скобяном магазине. Реб Йоэл Вайнтройб, конечно, думает, что он все еще заскевичский раввин? Здесь, в этой синагоге, он не более чем аскет. Тем не менее он позволяет себе вмешиваться в дело слесаревой дочери.