Читать «Синагога и улица» онлайн - страница 236

Реб Мойше-Мордехай слушал, смотрел и удивлялся. Его Сора-Ривка перестала плакать и с покорностью служанки пошла за грайпевской раввиншей, которая сняла полушубок с широкими рукавами и первая вошла в полутемную неубранную кухню.

19

Жена городского проповедника настолько расхозяйничалась в доме больного, что на свою ответственность созвала консилиум врачей и велела им: что бы они ни нашли, пусть скажут раввину, что он идет на поправку. Нынешние евреи уже ведут себя как иноверцы и в том, что они говорят больному о его состоянии.

— У богобоязненных евреев считается, что у больного нельзя забирать уверенность в помощи Всевышнего, — говорила она эскулапам резким, крикливым голосом.

Она и жена реб Мойше-Мордехая остались ждать за дверью комнаты больного. Когда врачи вышли, они и обеим женщинам не хотели говорить всей правды. Однако по их лицам было понятно, что дела раввина плохи. Сора-Ривка встала с плачем. Переле злобно зашипела на нее:

— Не плачьте, гродненская раввинша, это может, не дай Бог, погубить вашего мужа.

Обе женщины вошли в комнату больного, и онемевшая Сора-Ривка слушала, как грайпевская раввинша говорит спокойно и строго:

— Гродненский раввин еще будет, с Божьей помощью, проводить уроки для своих учеников. Пока же вам нужно отдыхать и как можно меньше разговаривать. Так сказали врачи.

Реб Мойше-Мордехай слушал, отвернувшись, будто знал, что ему не говорят правды. Потом он прошептал, что не хочет лежать как в тюрьме, оторванный от людей. Если придет какой-нибудь сын Торы, пусть его впустят.

Но с тех пор, как Переле накануне праздника Швуэс выгнала учащихся колеля, они больше не приходили. Когда в городе узнали о консилиуме врачей, в синагогах начали читать псалмы при открытом орн-койдеше и ждали чуда. В то же время в Гродно приехал молодой сын Торы, который ни о чем не знал и зашел к раввину поговорить о священных книгах. Переле встретила его в прихожей и спросила, чего он хочет. Молодой знаток Торы с круглым, еще мальчишеским лицом, с развевающимися русыми пейсами и с первым мягким пушком на свежих щеках ответил, что ничего не хочет, только поговорить с гродненским раввином о святых книгах.

— Ребе нездоров, и ему нельзя много говорить, поэтому не утомляйте его чересчур, — предостерегла его Переле и проводила к раввину.

Сора-Ривка, сидевшая у постели больного, посмотрела на незнакомого парня такими глазами, будто вошел жених ее единственной покойной дочери. Увидав раввина лежащим в постели, парень немного растерялся. Реб Мойше-Мордехай спросил, как его зовут, откуда он родом и какой трактат Талмуда изучает. Парень стал напевным голосом излагать свои собственные комментарии. Он размахивал руками и горячился. Больной слушал, полузакрыв глаза, лишь время от времени он морщил лоб или вопросительно приподнимал бровь, и по его пожелтевшему лицу пробегала дрожь, похожая на блик света на темной воде. Переле смотрела, как реб Мойше-Мордехай подзывает к себе поближе молодого сына Торы и гладит дрожащими пальцами его щеки, прижимает к себе, как родного сына, родившегося у него на старости лет.