Читать «Синагога и улица» онлайн - страница 19

Пока старички стояли кучкой, перешептываясь между собой, как при обряде благословения молодой луны, когда евреи разговаривают с собственными тенями, Шлоймеле полулежал на столе, заваленном снятыми с полок святыми книгами. Он открывал и перелистывал их, заглядывал туда и сюда так же по-свойски и доверчиво, как старики, ищущие какую-нибудь молитву в потрепанных и пожелтевших молитвенниках. Выпрямившись, он увидел, что хозяева все еще стоят вокруг него и почтительно просят его: может быть, он захочет в то время, которое проведет дома, изучать Тору здесь, в Старой синагоге? Они не хотят, не дай Бог, посягать на права Синагоги Гаона, где он, наверное, изучает Тору. Однако в Синагоге Гаона ведь есть, слава Богу, целый миньян аскетов, а в Старой синагоге — ни одного ученого еврея, целиком посвящающего себя изучению Торы.

— Я не изучаю Тору в Синагоге Гаона, я занимаюсь дома, но мне не хватает книг, — ответил Шлоймеле и наморщил свой ученый лоб. Так что как им будет угодно! Ему, конечно, гораздо удобнее сидеть и изучать Тору в синагоге, где достаточно святых книг. Он также переговорит с одним своим товарищем по ешиве о том, чтобы они изучали здесь Тору постоянно. Его товарищ Гиршл — внук виленского городского проповедника реб Гиршеле, и он тоже приехал домой раньше, чем закончился семестр, потому что его мама нездорова. Услыхав, кто его товарищ, старики заколыхались, как березки в поле. Что за вопрос? Как они могли не знать старого виленского городского проповедника реб Гиршеле? Ведь он был гением, праведником, и речь его уст была сладка, как мед.

— Опять же законоучитель реб Шлоймеле! — спохватываются старички, что они, может быть, недостаточно восхваляли деда перед его внуком. — Ой, каким знатоком Торы был реб Шлоймеле! Неудивительно, что у таких великих дедов такие замечательные внуки.

— Дед писал комментарии к Талмуду, а свое сочинение назвал «Хейшек Шлойме». Однако я не разделяю выводов деда, его комментарии так себе, обывательские. Он не входит в глубину вопроса. Я не согласен и с Магарамом тоже, он говорит, как какая-то бабка, — завращал глазами илуй и вышел из синагоги так же стремительно, как и вошел в нее.

Когда оба молодых парня устроились у восточной стены, чтобы вместе изучать Тору, старики сразу же поняли, что внук городского проповедника реб Гиршеле — фрукт совсем иного рода. Гиршеле был старше Шлоймеле на год. Ему было восемнадцать, он был высокий, тонкий, с бледным лицом. Благородство и ум были видны в его спокойных глазах, в медлительной манере разговаривать и в том, как красиво он вел спор. Шлоймеле изучал Тору, сердито выкрикивая ее слова, будто постоянно пытался опровергнуть комментарии своего деда. Гиршеле же раскачивался медленно, произнося слова со сладкой мелодией, как в прежние годы делал его дед, городской проповедник реб Гиршеле, произнося проповедь. Если товарищи не соглашались в чем-то друг с другом, Шлоймеле начинал говорить быстро и без малейших пауз. При этом он размахивал обеими руками и крутил в воздухе большим пальцем. Гиршл внимательно слушал его с улыбкой на бледном лице и жевал русые волоски, росшие у него на подбородке, или рассматривал свои длинные холеные пальцы. Наконец и для него тоже приходило время сказать свое слово, и он высказывался тихо, спокойно, кратко, а потом снова улыбался — сколько Шлоймеле ни метался, ни кипятился и ни опровергал комментаторов, на мнение которых опирался его товарищ: