Читать «Жмых» онлайн - страница 6

«Раз… два… три… четыре…» — с трудом переводя дыхание и облизывая солёные растрескавшиеся губы, шептали батраки, продиравшиеся к роще дикой йербы сквозь густые заросли осоки и расчищавшие себе путь ударами мачете. Дорогу им преграждали зловонные болота, частокол колючих кустарников, хищные ядовитые твари. Чуть зазевался — и белые зубы аллигатора намертво вонзались в тело и рывком волокли его под плавучую вязкую тину, сделал неверный шаг — и тебя, шурша в траве жёлто-бурой чешуёй, подстерегала смертоносная жарарака, ослаб от истощения — и вот уже по твоей плоти копошились полчища красных муравьёв.

«Раз… два… три… четыре…» — стиснув зубы, мычали лесорубы, размахивая топорами и не думая о том, что для заготовки йербы совсем не нужно под корень вырубать целые рощи падуба, достаточно лишь аккуратно срезать ветви и собрать с них самое ценное — душистые зелёные листья. Но разве будут помнить о таких мелочах люди, подстёгиваемые нуждой, точно плетью? Полуголодные, оборванные, ожесточённые, они выплёскивали всю накопившуюся в душе ненависть на белоствольные деревья, как будто именно те виноваты были в их бедах… Дюжина крепких ударов — и могучий вековой исполин покорно падал под победоносный клич истощённых, обезумевших пеонов. А через нескольку секунд в его истекающие соком раны уже безжалостно вгрызались лезвия мачете и кромсали поверженные ветви, оставляя на их месте изрубленные почерневшие культи.

«Раз… два… три… четыре…» — стуча костяшками на счётах и бросая на весы мешки со свежесобранными листьями, покрикивали в приёмном пункте сборщики и между делом обвешивали работяг. У вымотавшихся за день мужчин и женщин сил на протест уже не хватало. А если кто-то из них, заметив жульничество, всё же пытался его пресечь, его тут же грубо обрывали: «Да тут и листьев нет, только ветки!.. С травой набрал — брак!.. Скверный товар — одна труха!»… Спорь не спорь, а всё равно будет так, как захочет хозяин. А хозяину хотелось платить своим батракам как можно меньше. Набрал четыре арробы — получишь за две. На тех, кто решался возражать — быстро находилась управа.

«Раз… два… три… четыре…» — с остервенением вопили надсмотрщики, лупцуя хлыстом вздрагивающие окровавленные спины бунтовщиков — так называли всякого, кто осмеливался перечить плантатору.

«Раз… два… три… четыре…» — во всю глотку орали пьяные пеоны, швыряя на стол кости и проигрывая потом и кровью заработанные гроши. Оскаливая жёлтые зубы, бранясь и отплёвываясь, они с оголтелым азартом отдавались игре, и в такие минуты чувствовали себя по-настоящему счастливыми. Они испытывали Фортуну, рисковали, ловчили, изобличали шулеров и хитрили сами. Долгие месяцы лишений забывались, как по волшебству. Следы бича на смуглых спинах сглаживались сами собой. Они больше не были забитыми и униженными менсу. Они дышали полной грудью. К ним льнули женщины. Рекой лилась канья. Пока в их карманах звенело хотя бы несколько монет, они ощущали себя хозяевами жизни, задавались, хорохорились, важничали. Но наступало утро, рассеивался пьяный угар, и они снова превращались в жалких подёнщиков в прохудившихся альпаргатах и засаленных сомбреро, которые, взяв в мозолистые руки мачете, шли гнуть спину в лесные чащобы.