Читать ««Компашка», или как меня выживали из СССР» онлайн - страница 3

Исходя из этого, мы с женой уже несколько лет ввели за правило не осуждать ни публично, ни между собой кое-кого из тех, кто упомянут в книге. Мы даже как-то в шутку подняли во время семейного праздника тост за здравие Иосифа Григорьевича Атабекова — ведь если бы не он и не его сподвижники, если бы не их желание сначала вынудить нас обоих уйти с работы, а затем создать невыносимые условия жизни и выставить с глаз долой на Запад, мы бы не приобрели возможность жить здесь совсем неплохо и радоваться жизни, не видать бы нам многого из того, чем сейчас наполнено наше существование. Потом тосты за его здоровье и призывы: «Да продлятся годы его» — вошли в нашу жизнь, стали традиционными, и многие гости, думая, что, когда провозглашается тост за Осю Атабекова, речь идет о каком-то хорошем парне, присоединяются к нашему призыву без лишних расспросов.

1. Время розовых надежд

Звонок помощника Президента ВАСХНИЛ застал меня 12 апреля 1974 года врасплох: я не ожидал, что понадоблюсь в тот день и расположился поработать в кабинете над статьей. Но что-то стряслось срочное — голос помощника был сухим и, пожалуй, даже взволнованным: «За вами выслана машина Павла Павловича (тогдашнего Президента ВАСХНИЛ П. П. Лобанова), вы должны быть немедленно в Минсельхозе, в секретариате Дмитрия Степановича (тогдашнего министра сельского хозяйства страны и члена Политбюро ЦК КПСС Д. С. Полянского)».

Что взять с собой, зачем я немедленно понадобился, сказано не было, но я сразу заподозрил, что этот срочный вызов связан с подготовкой постановления ЦК партии и правительства о развитии молекулярной биологии и генетики. Уже полгода группа из пяти человек, в которую был включен и я, работала над этим постановлением. Мы собирались в отделе химпромышленности ЦК и подготавливали пункт за пунктом огромное постановление, содержавшее разделы об основных направлениях будущих исследований, о научных коллективах, которым поручалось решение тех или других задач, о том, какие заводы будут вовлечены в производство новой аппаратуры, о кадрах, об открытии новых институтов и лабораторий, даже о количестве будущих аспирантов по стране и общежитиях для них.

Нам было сказано, что мы не должны жалеть денег: сколько нужно, столько и закладывать. Такая щедрость меня, например, поначалу поразила, но скоро я вспомнил, как Хрущев в свое время не жалел денег на химию и космос. Теперь, видимо, очередной вождь тоже готовил себе место в истории: мы были информированы, что инициатива подготовки постановления исходила от Л. И. Брежнева. Он первым из советских партийных лидеров за 50 лет решил прекратить гонения на генетику как науку, и именно в его речи, произнесенной в 1973 году в Алма-Ате, впервые за всю советскую историю прозвучало прямое признание необходимости развития молекулярной биологии и генетики в нашей стране. До этого генетика рассматривалась как враждебная наука.

Резкий поворот в речах лидера партии произошел благодаря следующим обстоятельствам. В начале 70-х годов среди тех, кто готовил для генсека речи и выступления, оказался блистательный советский журналист Анатолий Абрамович Аграновский, с которым мы много лет дружили. Аграновский «унаследовал» от другого нашего общего друга — О. Н. Писаржевского, целенаправленно боровшегося с Лысенко много лет, эстафету борьбы с этим злодеем биологии. Поэтому, как только представился случай, Аграновский решил вставить в речь Брежнева абзац о необходимости развития современной генетики. Как это водится, всё делалось в последнюю минуту. Анатолий Абрамович позвонил мне с госдачи, где он вместе с помощником Брежнева Александровым-Агентовым работал над будущей речью генсека в Алма-Ате, и попросил сформулировать абзац о роли генетики. Не кладя телефонной трубки, я набросал на листке краткий текст о лидирующей роли молекулярной генетики, о достижениях биохимии и биофизики и необходимости их развития в СССР. Анатолий Абрамович записал продиктованный мной абзац и сказал, чтобы я приготовился прочесть написанное мной послезавтра в «Правде». Я приехал в Президиум ВАСХНИЛ, где тоща работал Ученым секретарем Научного совета по молекулярной биологии и генетике, переписал этот абзац на листочке и отдал моему тогдашнему шефу — академику-секретарю Отделения растениеводства Н. В. Турбину — со словами: