Читать «Божье знаменье» онлайн - страница 59
Иван Кузьмич Кондратьев
Тут старик Иванчеев увидал Багратиона. Австрийский герой посетил старика. Встреча их была проста и трогательна. Перед Иванчеевым и доселе, как живой, стоит образ князя Петра Ивановича в новом мундире, в орденах, с ногайкой через плечо. Князь много шутил, припоминал старое, выкурил трубочку, выпил чашку кофе и покинул старика, и опять надолго.
Что-то грустное и смутное оставил по себе Багратион в сердце Иванчеева. Любя князя, старик все-таки не понимал его. Старческий каприз Иванчеева хотел видеть князя тем же добродушным юношей Петром Ивановичем, каким он видел его прежде. Мундир с орденами смущал старика, вообще тихого и ведущего затворническую жизнь.
В Финляндии Багратион еще раз отличился — и к двенадцатому году он уже был генерал от инфантерии и командовал второю армией. Иванчееву это хорошо было известно, но князь о себе что-то ничего не сообщал.
Иванчеев вспомнил о гороскопе князя и сказал:
— Я не ошибся. Князь действительно играет в этой войне одну из видных ролей. Но…
Иванчеев припомнил еще что-то, постоял в раздумье и опять стал читать письмо князя.
«Да, дядя Ираклий, я теперь переживаю приятные минуты, но… но — поверишь ли — одна глупость иногда несколько отравляет меня. Ты знаешь о ней. Мы говорили как-то с тобой о том в день свидания. Вот уж сколько лет, а она у меня не выходит из головы. Каждое седьмое сентября, невзирая на всю твердость моего характера, я чувствую себя отвратительно. Еще глупее: в этот день я запираюсь и никого не принимаю. Посмейся со мной, дядя Ираклий, и скажи: «Ай да главнокомандующий, — испугался цыганских бредней! — вот бы кого палками!» Особливо эта дрянь не выходит у меня из головы со дня свидания с дочерью. Джальма в своем полосатом платке у Апшеронской часовенки стоит передо мной неотразимо. Седьмое сентября близится… Неужто, дядя Ираклий…»
— Все может быть, князь! — проговорил серьезно Иванчеев и шагал в раздумье по комнате.
XXI
БАРКЛАЙ ДЕ ТОЛЛИ
А. Пушкин
Ровно восемнадцать дней Наполеон пробыл в древней столице Литвы — Вильно. Он не привык так долго сидеть на одном месте, но Вильно была последнею точкою соединения его с Европою, и ему, вероятно, многое надо было устроить прежде того, чем углубиться в недра России, откуда уже все внешние сношения его должны были быть и ненадежны и затруднительны.
