Читать «Предтеча» онлайн - страница 14
Игорь Николаевич Лощилов
— Верно, за высоту твою, ноги длинные, нос…
— Ладно, ступай! Болтаешь много, говорю… Жу-ра-вель, — протянул Иван Васильевич, когда Матвей вышел. — Я для вас лютым волком обернусь! Сам, поди, видишь, отче, что в наше время без лютости не обойтись…
Но отец Паисий уже ничего не видел. Он лежал, вытянувшись на своем ложе, устремив вверх широко раскрытые незрячие глаза…
Глава 2
ЗАГОВОР
С какой доверчивостью лживой,
Как добродушно на пирах
Со старцами старик болтливый.
Жалеет он о прошлых днях,
Свободу славит с своевольным,
Поносит власти с недовольным,
С ожесточенным слезы,
С глупцом разумну речь ведет!
А. С. Пушкин. «Полтава»
В государевой корчме, построенной возле каменных палат купца Таракана, шум-брань и народу невпроворот. Счастливчики за столами устроились, прочие на ногах толкутся. На столах кружки, черепки, луковичная и чесночная шелуха, жирные доски к локтям липнут. Едят мало: щи да студень — излишняя трата, их и дома поесть можно; тут главное — выпить, а закусить и рукавом негрешно или общую луковицу понюхать, что над столом подвешена. Выпив, слушай, что говорят, или сам, чего знаешь, выкладывай.
Черный, словно грач, купчишка весь день в корчме — палит зельем, набит новостями.
— Ехал нынче утром великий обоз с добром новгородским, Налетели тут разбойники и все пограбили.
— Что пограбили-то?
«Грач» словно ждал этого вопроса и с радостью перечисляет:
— Сребро и злато, лалы и другие каменья, жемчуг я саженье всякое, соболя и шелковая рухлядь, вина медовые и фряжские, брашна скусвая, ягоды дурманные, птицы царские, кони быстрые — многось чего!
В темном и душном смраде эти слова переливаются, сверкают, дразнят, вызывают зависть.
— Погуляют теперь молодчики!
— Да не шибко-то! — умеряет восторги «грач». — Главного разбойничка споймали и в пыточный дом повезли, а тама не разгуляешься. Через него и до дружков-приятелей доберутся.
— А может, и не скажет ничаво.
— Еще как скажет! У Хованского, слышь, новый пыточник объявился из басурман. Наши-то кнутом бьют, на дыбу тянут, огнем жгут, словом, всяко изощряются. А тот, слышь, просто работает: вспорет брюхо и начинает кишки на руку наматывать. Поначалу терпишь, а потом видишь, что мало их в тебе остается, и все выкладываешь — жить-то охота.
— И живут?
— Если по делу что сказал, он все твое добро обратно запихивает, чего ж не жить?
— А вдруг не так запихнет?
— Бывает. Один, слышь, до сей поры через пупок дух пущает, однако живет.
Корчма взрывается гоготом.
— Врешь ты все! — доносятся с другого угла. — Не было никакого обоза, доподлинно знаю. Одни Князевы дружинники, с десяток, не боле.