Читать «НА СУШЕ И НА МОРЕ 1966» онлайн - страница 255

— По правде говоря, некогда об этом думать. Мне, кроме того, везет. Я как лекарь познакомился с чумой четверть века тому назад, и вот видите, еще жив и имею удовольствие пить чудесное вино за ваше здоровье.

Он поднял хрустальный бокал и слегка поклонился хозяйке.

— Теперь возбудитель чумы известен и сражаться с нею куда легче. А припомните, как беспомощны были хотя бы флорентийцы в XIV веке, когда их стала косить «черная смерть»! Одни служили молебны, постригались в монахи, раздавали свое имущество, другие ждали помощи от небесных светил, третьи искали спасения в воздержании и чистоте, а иные — в безудержном разгуле. В те годы Европа потеряла от чумы около двадцати пяти миллионов человек — четверть своего населения.

— Я не читаю медицинских книг, — улыбнулась леди Строгльборн.

— О, без сомнения, миледи, — в свою очередь усмехнулся Сегре, — но чуму 1348 года поразительно точно описал Боккаччо на первых же страницах «Декамерона».

— Ах да, верно… Вот видите, как устроена память человеческая: веселые истории мы помним, ужасные забываем…

— Забываем? — переспросил врач. На его лицо набежала какая-то тень. — Да, стараемся по крайней мере… Но вот один случай из своей жизни я так и не могу забыть.

— Вам… трудно будет его рассказать? — спросила леди Строгльборн, вспомнив слова мужа о «личной трагедии» Сегре.

Сегре взглянул на нее. В темных глазах женщины, прекрасной и в сорок пять лет, он увидел не любопытство, а участие…

— Я никогда об этом никому не рассказывал, — задумчиво промолвил он. — Это была государственная тайна. Однако прошло столько времени, что все запреты потеряли силу. Если вы не боитесь, что я вам испорчу вечер, я готов…

Перешли на другую веранду, где их ждали ликеры и кофе. Жером Сегре начал:

— Это случилось в Париже в 1889 году, в первый день открытия всемирной выставки.

— О! — воскликнули, переглянувшись, оба слушателя.

Сегре остановился.

— Продолжайте, продолжайте, — сказал Строгльборн.

— В Париж съезжались толпы людей из всех уголков Франции и разных стран мира. Говорят, что выставку посетило не менее пяти миллионов французов и полтора миллиона иностранцев. Сам я земляк Эйфеля, уроженец Дижона, и Париж для меня чужой. В нем я жил, когда был студентом медицинской школы. Лет за пять до всемирной выставки я попал на Мадагаскар как врач французской военной экспедиции. Насколько знаю, опустошительных эпидемий никогда на Мадагаскаре не случалось. Среди местных племен бывали вспышки оспы, но во французских войсках я имел дело главным образом с малярией. Только раз пришлось столкнуться с чумой, занесенной в туземные кварталы Таматавы индийскими купцами… Вас не утомляют эти подробности?

— Нет, нет! Вы ведь обычно так мало о себе рассказываете, — ответил лорд Строгльборн.

— Из Тананаривы я посылал статьи в медицинские журналы Парижа. На них обратил внимание Пастер. Когда ему в 1888 году удалось создать свой институт, он пригласил меня туда на работу. В Париже я поселился на улице Сент-Оноре. Помимо занятий в Пастеровском институте, у меня образовалась и небольшая частная практика, впрочем довольно случайная: меня приглашали владельцы отелей на Вандомской площади, когда хворал кто-нибудь из постояльцев…