Читать «Вера и террор. Подлинная история "Чёрных дрконов"» онлайн - страница 45

— А-а-а! Не-е-ет! — завопил Тейвен, когда ниндзя начал резать. — Умоляю, не надо!

Тремор убрал нож.

— Тогда говори, кем тебе сэр Дагон приходится? — угрожающе прокричал он.

— Брат я ему! Двоюродный брат! — сатанея от боли, стонал Тейвен.

Кэно улыбнулся.

— А что про «Красных драконов» и про их босса знаешь? — продолжал допрос Тремор.

Гангстер сощурил воспаленные глаза и посмотрел на ниндзя, а потом на Кэно с презрением.

— Я тебе брата и его клан никогда не сдам! — пренебрежительно прорычал он Кэно. — Хоть убей! Ничего тебе не скажу, циклоп проклятый!

— Безликий! — позвал Кэно. — Сэр Тейвен ведет себя невежливо! Разберись!

— Сейчас исправим, — сипло говорил Безликий, спускаясь в подвал. — Я как раз хотел испытать новый огнемет…

Глаза Тейвена наполнились неописуемым ужасом. Огонь будто заключил в смертоносные объятья его изувеченное тело. Горячие слезы покатились по его лицу вдоль татуировок, изо рта пошла кровавая пена.

— А-а-а!!! Хватит! Все скажу! — заорал он, срывая голос, в страшной агонии. — А-а-а! Не-ет!!!

— Достаточно, — скомандовал Кэно Безликому, подошел к Тейвену и схватил его за горло: — Говори, сволочь!

— У них новый лидер… — из последних сил выговаривал Тейвен слабым голосом, который периодически прерывали протяжные хриплые стоны. — Новый… А-а-а… Дагон ему, как себе, верил… Наркоту не Дагон, а он заказывал… А-а-а… Брат себя подставил, а его прикрыл…

Тейвен умолк и закрыл глаза, его голова упала набок. Кэно еще сильнее вцепился ему в шею.

— Кого «его», черт побери?! — закричал главарь в лицо гангстеру, тряся его за горло. — Говори, ублюдок! Говори! Кого? Падла, мразь, говори! Кого «его»?!

Тейвен открыл глаза, придя в сознание на одно-единственное мгновение, прежде чем умереть, и шепотом выговорил имя:

— Мавадо.

5. Мавадо

А небо — радость-и-бездна,

Но оно не дрогнет

От агоний молний,

Время не застынет

Черной смолой,

Мертвой листвой,

Если ты исчезнешь…

Сергей Маврин «Пусть настанет завтра». Слова М. Пушкиной

«Все, кого не коснулось то, что отравило мою жизнь. Молитесь! Я уже не молюсь: меня это не спасет. Я умру. «Да, все мы не вечны», — скажут некоторые. Но я умру не в назначенный мне час… А если быть совсем честным, то… мне просто удается увернуться от косы смерти. Я уже мертв.

Я чувствовал это. Чувствовал давно, еще тогда, когда на корриде стоял наедине с быком, когда смотрел в глаза этого животного, в эти свирепые, бешеные, налитые кровью, но так похожие на человеческие глаза. И я махал красным лоскутом ткани перед самой мордой быка. И сейчас я делаю то же самое — дразню смерть.

Она настигнет всех. Вопрос лишь в том, как именно. Я хочу гордой смерти. Потому я играю с ней в эту жестокую игру. И еще: молитесь, молитесь, чтобы с вами не случилось того, что случилось со мной…»

Мавадо встал из-за стола и скинул со своих плеч черный кожаный плащ с кроваво-алой подкладкой, перебросил его через свою шпагу и начал изображать матадора, бьющегося с быком. Все его движения были отточены, резки, но красивы, как в танце пасодобль. Никто, увидев такую слаженность, четкость, силу и энергию этих движений, не допустил бы мысль, что этот человек с юных лет страдает от неизлечимой болезни.