Читать «Зрелость» онлайн - страница 33

В принципе после этих двух лет отсрочки, дарованных себе мною же, я должна была поступить на постоянное место, но мне не хотелось покидать Париж. Я искала способ там остаться. Богатый влиятельный кузен, некогда оказавший помощь моему отцу, порекомендовал меня одной из содиректрис «Эроп нувель» мадам Пуарье, которая имела перед ним какие-то обязательства; она была замужем за директором лицея; их семья занимала просторные апартаменты в верхней части лицея, заполненные старинной мебелью и восточными коврами. Чтобы достойно дебютировать в журналистике, сказала мне она, необходимо предложить идеи: есть ли у меня таковые? Нет. И посему они посоветовали мне не оставлять преподавания. Муж мной заинтересовался; это был шестидесятилетний человек, худощавый, лысый, с зеленоватыми глазами. Время от времени он приглашал меня на чай в «Пре-Катлан», обещал мне помочь обзавестись полезными знакомствами и говорил со мной о жизни, охотно распространяясь насчет ее чувственной стороны; в таких случаях он смотрел мне прямо в глаза, и в голосе его появлялись интонации учености. Они пригласили меня на коктейль: это был первый мой выход в высший свет, я там не блистала. На мне было красное шерстяное платье с большим белым пикейным воротником, чересчур скромное для таких обстоятельств. Все дамы из «Эроп нувель» одевались у модельеров; Луиза Вайс, в черном атласе, говорила что-то, окруженная поклонниками. Одному из приглашенных поручили заниматься мной; он слегка воодушевился, показав мне на очень старую даму с накрашенным лицом, которая, по его словам, послужила прототипом для «Барышни Дакс», но дальше разговор не клеился. Я поняла, что никогда не смогу поладить с такими людьми, и решила уехать преподавать в провинцию.

А пока я наслаждалась Парижем. Я отказалась от всех докучавших мне обязанностей: тетушки, кузены, друзья детства. Я довольно часто обедала у своих родителей: поскольку мы избегали ссор, у нас было мало тем для разговоров; они почти ничего не знали о моей жизни. Отец сердился, что я все еще не занимаю никакой должности; когда друзья спрашивали его обо мне, он с досадой отвечал: «Она развлекается в Париже». И то верно, я забавлялась, как могла. Иногда я ужинала у мадам Лемэр вместе с Панье, они водили меня в кино. С Риреттой Низан я ходила в «Ла Люн рус», а вечер мы заканчивали в «Викингах» за рюмкой аквавита. Вместе с сестрой и Жеже я снова ходила в «Жокей» и «Ла Жюнгль»; я соглашалась на встречи и принимала любые приглашения, ну или почти. Фернан водил меня на собрания, проводившиеся по вечерам в кафе на углу бульвара Распай и улицы Эдгар-Кине: я часто туда ходила. Там бывали художник Робер Делоне и его жена Соня, которая разрисовывала ткани, Коссио, который рисовал только кораблики, музыкант-авангардист Варез, чилийский поэт Винсенте Уидобро; иногда появлялся Блез Сандрар: стоило ему открыть рот, как все приходило в движение. Вечера напролет поносились человеческая глупость, загнивание общества, модное искусство и литература. Кто-то предложил арендовать Эйфелеву башню, чтобы написать на ней огненными буквами «Дерьмо!». Другой пожелал залить землю нефтью и поджечь. Я не разделяла этих проклятий, но мне нравились дым, звон стаканов, шум голосов среди окутавшей Париж тишины. Ночью, когда кафе закрывалось, вся ватага отправлялась в «Сфинкс», и я вместе с ней. Из-за Тулуз-Лотрека и Ван Гога бордели представлялись мне местом высокой поэзии: меня они не разочаровали. Обрамление, еще более дурного вкуса и более кричащее, чем убранство Сакре-Кёр, огни, полуголые женщины в их прозрачных разноцветных туниках — все это намного превосходило дурацкие картинки и ярмарочные балаганы, дорогие сердцу Рембо.