Читать «Когда погаснет лампада» онлайн - страница 93

Черт возьми, как хороша была эта цветущая восемнадцатилетняя цыганистая еврейка! Как строен был ее стан, как сияли чистые ее глаза! И не цыганская темь была в них, а чистая голубизна весеннего неба.

Соломон знал Шотландов еще по Гадячу. Захаживал он и в их полуподвальную квартиру в Филипповском переулке, которая стала своеобразным центром сбора для выходцев из местечка. Много подобных «колоний» было тогда в Москве помимо этой: автор уже упоминал здесь компанию приехавших из Пашутовки. И если будет мне позволено снова отвлечься от главной нити повествования, то отмечу, что именно эта хранимая людьми связь с родным местечком помогла им прижиться в больших городах. Евреи были обычными советскими людьми, с разными профессиями и занятиями. Они работали в учреждениях и на заводах, учились в школах и университетах и были равномерно рассеяны среди прочего народа. Никого уже не удивляли смешанные браки. Дети ходили в русские школы наряду с детьми других национальностей; былые еврейские обычаи, слова и песни казались им совершенно чужими. Связь с прошлым порвалась, как тонкая паутинка, и лишь воспоминание о дальнем родном городке напоминало людям о еврейской традиции. Так и возникли в столице компании типа «пашутовской колонии» или «колонии Гадяча». Люди собирались по нескольку раз в год — обычно на Первое мая, на Седьмое ноября или Восьмое марта, но, случалось, отмечали и еврейские праздники: Песах, Рош а-Шана, Хануку. Садились за накрытый по всем правилам стол, вспоминали местечко, пели старые песни, а бывало, кто-нибудь брал слово, чтобы пересказать ту или иную историю из кладезя еврейской мудрости. Но большей частью это были нехитрые воспоминания детства, шутки и безыскусное веселье. Паутинные нити. Да и участники этих собраний понемногу старились.

Когда выходцы из Гадяча, и Соломон между ними, собирались в полуподвале Филипповского переулка, хозяин дома обычно пребывал в отъезде. Гостей принимала Раиса Исааковна. Любой, кто попадал в руки этой гостеприимной хозяйки, мог быть уверен, что его не отпустят без обильного угощения и беседы, длинной до нескончаемости. Женщина усаживала человека за стол и принималась забрасывать его словами. Таков уж был обычай этого дома: ешь, пей и слушай день и ночь напролет. Но главной драгоценностью и достопримечательностью дома была в тот год юная Фирочка-Эсфирь, высокая и ясноглазая красавица. Когда она смеялась, становилось светлее в полумраке полуподвальной комнаты, вид ее радовал глаз и привлекал сердца.

Соломон был знаком с Фирочкой довольно давно, но именно в 1940-м словно увидел ее по-настоящему — увидел и потерял голову. Но в тот год от Фирочки потерял бы голову любой, даже тот, кто не питает слабости к прекрасному полу на манер Соломона. Удивительно другое: каким образом ухитрился Соломон найти дорогу к сердцу красавицы? Ведь далеко не всякому парню, а уж такому безответственному в особенности, дано разобраться в хитросплетениях этого лабиринта, окутанного тенью и полного призраков.