Читать «Когда погаснет лампада» онлайн - страница 251
Цви Прейгерзон
Глаза Гинцбурга закрыты. Он чувствует, как светлая волна заполняет шатер. Ее дуновение идет сверху, снизу, со всех сторон. А вместе с нею слышится голос, повторенный эхом — двойным, троекратным.
Гинцбург открывает глаза. Что это? Какая пещера? Вокруг все по-прежнему. Колышется в полумраке язычок огня. Над могилой ребе невысокий купол. Поблескивают в тусклом свете золотые буквы на мраморных плитах. А вокруг слышны вздохи, шепот и приглушенные голоса. В самом деле — каждый здесь уже осознал, что у запертых в штибле не осталось надежды. И вот сгрудились они все в последнем прибежище, у могилы Старого Ребе.
Снаружи доносятся новые звуки. Топот сапог у входа. Звук открываемой двери. Грохот шагов по полу штибла. В шатер врываются три вооруженных эсэсовца и два полицая.
— Вот они где! — лучи фонарей скользят по испуганным лицам людей, жмущихся по углам гробницы.
На хорошем немецком обращается к эсэсовцу Берта Абрамовна Шапиро. Она говорит ему, что люди собрались здесь, чтобы помолиться у святой могилы.
— Деньги! — рявкает в ответ Курт Вирт, командир взвода.
Это полный немец лет тридцати с пронзительным взглядом и торчащими вверх усами. Евреи должны немедленно сдать все имеющиеся у них деньги и ценности. Тот, кто утаит хоть копейку, будет убит на месте.
Люди развязывают узлы, шарят по карманам, вытаскивают банкноты, монеты, часы. «Еще! Давай еще!» — все исчезает в загребущих эсэсовских руках. Молчат глухие стены гробницы; лишь крошечное слуховое оконце, сквозь которое не протиснуться и ребенку, слепо смотрит на обреченных людей.
— Ждите тут до утра! — говорит эсэсовец.
Палачи выходят в соседнюю комнату и запирают за собой дверь. На рассвете евреи сами выроют себе могилу. Эсэсовцы перешучиваются: довольными останутся все — и начальник гестапо, и сами евреи. В конце концов, они лягут в землю не где-нибудь, а на собственном кладбище.
Немцы и полицаи устраиваются в штибле на ночлег. Делать нечего, придется посторожить этих грязных евреев. Они предусмотрительно захватили с собой поесть и теперь достают еду из машины, которая привезла их сюда. На столе появляется бутылка. Палачи услаждают утробу выпивкой и жратвой. Самодовольный гогот и сытое рыгание с этой стороны двери; молчание сломленных людей — с той. Лишь бормотание Гинцбурга слышится в мертвой тишине. Он наизусть читает Давидовы псалмы. Глаза черного габая закрыты, в напряженном безмолвии звучит его неистовый шепот:
Сидит в засаде за двором; в потаенных местах убивает невинного; глаза его подсматривают за бедным… Восстань, Господи, Боже мой, вознеси руку Твою, не забудь угнетенных!
С грохотом распахивается дверь. Осоловелые глаза эсэсовца всматриваются в лица евреев. Доннерветтер! Они и вправду молятся! Вместо того чтобы прощаться с жизнью, прощаются со своим еврейским Богом. Не сомневайтесь, завтра утречком вы повстречаетесь с ним лицом к лицу…
