Читать «Когда погаснет лампада» онлайн - страница 140
Цви Прейгерзон
На сей раз Фирочка и Тамара ехали через Харьков, Ромодан и Лохвице. Настроение у всех было замечательное. Смех, поцелуи, цветы и сигаретный дым. Прозвенел звонок, из головы состава послышался тяжкий вздох паровоза. Звезды еще не высыпали на вечернее небо, окна домов горели последним закатным блеском. Сложная паутина сияющих рельсов собиралась за платформами в толстую косу и уходила дальше, в пространство огромной страны. Снова вздохнул паровоз, и, как по сигналу, над платформой взметнулась прощальная волна поцелуев и слов. Поезд шел к Черному морю, на Туапсе и Сочи, в край здравниц и санаториев. Неудивительно, что радовались все — и пассажиры, и провожающие. Вот и последний звонок. Четверо провожающих стояли у открытого окна — изнутри к нему прильнули Фирочка и Тамара. Глаза девочки смеялись, лицо сияло счастьем. Еще бы: она ехала в Гадяч, к любимой бабушке Песе, к реке Псёл, ко всем своим друзьям и приятелям!
— Пока, мамочка! — кричала она Рахили.
Раиса Исааковна плакала, вытирая глаза зажатым в кулачке платочком. Фирочка улыбалась бледной, едва заметной улыбкой. Паровоз загудел и дернулся было с места, но тут же встал, осаженный инертными тормозами. Еще два рассерженных гудка прорезали вечерний сумрак, и состав наконец тронулся; стукнули на стыках колеса, и поезд медленно двинулся вдоль платформы. Провожающие тоже пошли, словно прикованные взглядами к сидящим в вагонах людям.
— Мамочка, пока! Я буду писать!
Скорость увеличилась, люди на платформе стали отставать, в воздухе замелькали машущие вслед поезду платочки. Еще какое-то время виден был красный глаз огонька на последнем вагоне, но вскоре пропал и он. Вениамин и Рахиль вышли на площадь.
Лишь всеведущий Господь знал, отчего таким бледным было лицо Фирочки за вагонным окном. В воскресенье, двадцать второго июня, уже на подъезде к Харькову Фирочка и Тамара услышали о начале войны. Немецкая авиация бомбила Киев, Минск и Смоленск. В Харькове тут же ввели затемнение, тьма опустилась на город. Еще недавно такие радостные лица едущих на отдых людей теперь были омрачены тяжкой заботой. Большинство пассажиров сошло в Харькове, чтобы вернуться домой, в столицу. Фирочка колебалась; она давно уже привыкла принимать самостоятельные решения, но почему-то не знала, как поступить сейчас, в этот важнейший момент выбора между жизнью и смертью.
— Как ты думаешь, Тамара, сойти или ехать дальше? — спросила она свою юную спутницу в надежде хоть немного облегчить тяжесть ответственности.
Но что могла ей ответить девочка-подросток, еще не вполне укоренившаяся в Москве и считавшая Гадяч своим истинным домом?
— Что ты, Фира! — решительно заявила Тамара. — Нам надо ехать домой, в Гадяч!
Они прибыли в Гадяч ранним утром. Стояла чудесная летняя погода. Воздух дрожал и звенел от птичьего щебета. Кроны тополей едва шевелились под легким дыханием ветерка. Их листья, зеленые сверху и серебристые снизу, шуршали и поворачивались то так, то эдак, словно застеснявшиеся дети. Пела свою скромную песенку и большая цветочная клумба на привокзальной площади. Молча поблескивала росой дорожная пыль. Повсюду под голубым и чистым небом царила глубокая утренняя тишина, нарушаемая лишь едва слышными шорохами листвы, птичьим щебетом и редкими криками проспавших рассвет петухов.