Читать «В ногу!» онлайн - страница 186

120

«Мне в голову пришла мысль // они простят мне выход из игры…». — См.: Sherwood Anderson’s Memoirs. Р. 194. Ту же версию Андерсон развивает и в «Истории рассказчика»: «Из моего кабинета была дверь прямо на улицу. „Сколько шагов до двери?“. Я сосчитал их, — „пять, шесть, семь“. „Допустим, — спросил я себя, — я сделал эти пять, шесть, семь шагов до двери, вышел наружу, прошел вдоль того железнодорожного полотна и слился с далеким горизонтом. Куда бы я пошел?“. В городе, где находилась моя фабрика, я все еще пользовался репутацией способного молодого бизнесмена. В первые годы своего пребывания там я был полон грандиозных планов. Мной восхищались, меня превозносили. С тех пор моя репутация способного молодого человека все тускнела и тускнела, но никто не догадывался, как низко я пал. Меня все еще уважали в городе, моему слову все еще верили в банке. Я был респектабельным человеком. (…)

Этот момент был испытанием для меня. Со мной была женщина, мой секретарь, и она смотрела на меня. Что она олицетворяла собой? Что она не олицетворяла собой? Дерзну ли я быть честным с ней? Для меня было совершенно очевидно, что нет. Я встал, и мы так и стояли, глядя друг на друга. „Сейчас или никогда“, — сказал я себе, и помню, я все время улыбался. Я прервал диктовку, не окончив фразы. „Товар, о котором вы запрашиваете, лучший в своем роде изо всего…“. (…)

Я стоял, а она сидела, и мы напряженно смотрели друг на друга.

— Что с вами? — спросила она.

Она была умная женщина, несомненно умнее меня, хотя бы потому, что она была женщиной и хорошим человеком, в то время как я никогда не был хорошим человеком, не умел быть хорошим. Мог ли я объяснить ей все? Слова воображаемого объяснения пронеслись у меня в голове: „Дорогая моя, юная женщина, все это очень глупо, но я решил не возиться больше с куплей-продажей. Это хорошо для других, но для меня это — яд. Вот она, фабрика. Берите ее, если хотите. Она немногого стоит, смею вас уверить. Но, может быть, она будет давать доход, а возможно, что она дохода больше давать не может. Я не уверен в этом, и вот я ухожу. Вот сейчас, сию же минуту, не додиктовав вам письмо, не окончив начатой фразы, я выйду за эту дверь и никогда не вернусь. Что я собираюсь делать? Да я и сам не знаю. Собираюсь скитаться. Собираюсь сидеть с людьми, слушать их слова, рассказывать о них, об их мыслях, чувствах. Черт возьми! Возможно даже, что я собираюсь отправиться на поиски самого себя“.

Женщина смотрела мне в глаза, а я смотрел на нее. Может быть, я слегка побледнел, и вот и она побледнела.

— Вы нездоровы, — сказала она, и ее слова меня надоумили. Нужно было найти какое-то оправдание, не перед собой, а перед другими. Это была блестящая идея. Впрочем, не знаю, была ли она действительно блестяща, или я в тот момент был просто немножко ненормален, — „маньяк“, как всякий американец непременно обзовет каждого, кто сделает что-нибудь не совсем обычное.