Читать «В ногу!» онлайн - страница 162

Говоря об автобиографизме романа, следует учитывать, что это в первую очередь автобиографизм андерсоновского свойства, не столько фактический, сколько внутренний, связанный с жизнью духа и ее драматическими коллизиями. В романе Андерсона, шокировавшем современников свирепостью эмоционального накала и экзотичностью идей, со всей мощью выплеснулось психологическое состояние автора — преуспевающего бизнесмена, стоящего на пороге разрыва со своей карьерой и респектабельной жизнью.

В книге сразу бросается в глаза бьющее через край отвращение к миру коммерции и мещанского прагматизма, в который оказался погружен Андерсон-предприниматель. Это отвращение, доведенное до апогея, в его сознании обретает гиперболические формы, и писатель с яростью обрушивается на все «американское бытие»: «Эта страна, — нетерпеливо выкрикивает он уже на первых страницах романа, — подобна бесчисленной, разнузданной, недисциплинированной армии, которая без цели и без вождя бредет по глубоким колеям дороги, кажущейся бесконечной. (…) беспорядочность и бесцельность американского бытия оборачиваются там преступлением, за которое людям приходится расплачиваться. Они утрачивают способность идти в ногу и вместе с тем теряют всякое чувство индивидуальности».

Впоследствии в «Истории рассказчика» Андерсон подтвердил, что еще в юношеские годы у него возникла мысль о необходимости «понять стремление к порядку, глубоко запечатлеть его в своих душах, прежде чем браться за что-либо другое»: «Я уже тогда задавал себе вопросы, которые с тех пор постоянно приходят мне на ум: „Неужели ни один человек не любит другого? Почему до сих пор не появился человек, который захотел бы для своего товарища по работе чистоты? Могут ли мужчина и женщина любить друг друга, когда живут в уродливом доме, на уродливой улице? Почему рабочие так неряшливы и неопрятны у себя дома? Как это фабриканты не поймут, что, сколько бы они ни строили просторных, светлых фабричных зданий, они не добьются ничего, пока не осознают, как важна также чистота и опрятность в мыслях и чувствах?“».

Любовные линии романа также несут в себе отзвуки личных проблем, которые Андерсон переживал в начале 1910-х гг. Семейная жизнь с ее обязательствами и ограничениями, роль добропорядочного главы дома, навязываемая обществом с его условностями и стандартной моралью, становятся в воображении Андерсона-предпринимателя главным препятствием к его физической и духовной свободе. Сопротивляясь роли кормильца (которую, справедливости ради отметим, он сам же на себя принял несколькими годами раньше), заставляющей его продолжать деловую карьеру, Андерсон в образе женщины-жены начинает усматривать основную силу, принуждающую мужчину к этой сковывающей, рутинной роли. «Ведь вся их работа, — говорит с негодованием один из персонажей „В ногу!“, — все их планы сводятся к тому, чтобы добраться до мужчин. (…) Им незнакомо чувство жалости. Они ведут войну против нас, стремясь превратить нас в своих рабов. Вся их цель заключается в том, чтобы взять нас в плен и повести к себе в дом (…). Предоставьте ей жить своей жизнью и попросите ее дать вам жить своей. (…) она не позволит. Она скорее согласится умереть».