Читать «Я везучий. Вспоминаю, улыбаюсь, немного грущу» онлайн - страница 116

Чем меня покорил Державин? Конечно, уникальным мягким, гибким, добрым, ярким и всегда готовым раскрыться комедийным актерским талантом. Но и, что тоже немаловажно, так редко встречающейся в актерской среде интеллигентностью, порядочностью, простотой в общении, отсутствием фанаберии и доброжелательностью ко всем окружающим. Придя как-то на съемки «Морячки» на «Мосфильм» на час раньше (ассистент перепутала начало съемок), Державин скромно стоял возле двери закрытого павильона, и первой к нему подошла уборщица, потом рабочий-декоратор, потом слесарь из мастерской. И когда приехала съемочная группа, Державина с трудом извлекли из плотного кольца работников «Мосфильма», которые хоть и привыкли видеть знаменитостей на студии, но чтобы вот так запросто, как с Державиным, беседовать с ними!.. Это большая редкость. Звезды обычно бывают недосягаемы.

Часто, когда я звоню к Державину, у меня возникает ощущение, что я ошибся номером. В трубке слышу незнакомый женский голос.

— Кто это? — удивленно спрашиваю я, так как кроме Роксаны не ожидаю другого женского голоса.

— А кто вам нужен? — певуче спрашивает женщина.

— Простите, я видно не туда попал, — собираюсь я повесить трубку.

— Туда-туда! — отвечает мне торопливо женщина и продолжает голосом Державина:

— Понимаешь, все время звонит одна сумасшедшая поклонница…

И еще одно качество Державина, поразившее меня, — его манера вести машину. Находясь за рулем, он создает у человека, который сидит с ним рядом, ощущение абсолютного комфорта: никаких обгонов, резкого торможения, виражей, ругани в адрес других водителей… Своим приятным бархатным голосом Миша рассказывает какую-то актерскую байку или свежий анекдот, и создается ощущение, будто вы и не едете по неспокойным проспектам Москвы, а сидите в удобном кресле, попиваете кофе с коньячком и ведете неторопливую беседу с хозяином квартиры.

Когда я лежал в ЦПКБ в ожидании операции на сердце, кто-то посоветовал мне пригласить знаменитого актера в больницу, чтобы персонал знал, кого они собираются оперировать, и отнесся бы к этому делу со всей ответственностью. А то будут думать, что на столе лежит обычное «лицо кавказской национальности». Я вынужден был согласиться с такими доводами, и вот почему. Как-то года за три до этого мне делали операцию грыжи, и я по совету бывалых людей заплатил до операции хирургу и анестезиологу, чтобы все было по высшему разряду. После меня через неделю делали такую же операцию режиссеру-документалисту (кстати, тому самому, который согласился заменить оператора на съемках в Дубае), тоже «лицу кавказской национальности», и делали эту операцию ему под местным наркозом, без общего, так как он не договорился об этом предварительно с анестезиологом, решив, что не стоит платить по такому поводу.

— Представляешь, лежу я, боли в паху не чувствую, но все, что они говорят, слышу, — рассказывал потом мне этот документалист. — И вот один хирург говорит другому: