Читать «Штопальщица» онлайн - страница 77

Чувство неловкости, ощущение ужасающего физического неудобства, и абсурда происходящего заодно. Голова Джулии откинулась и вдавилась в зеркало над умывальником. Дэвиду показалось, что зеркало не выдержит, и пойдут трещины. Он задержал ее плечи, охраняя от ненадежного стекла.

Их поцелуй еще продолжался, они не разнимали губ, не могли оторваться друг от друга несколько минут. Еще несколько минут исступления и головокруженья, пусть продлятся…

– Ты потрясающий, Дэвид, – еле слышно проговорила Джулия.

– Это ты потрясающая, – сказал Дэвид, понемногу приходя в себя. Лица обретали нормальное человеческое выражение.

Он уже ощущал свое положение как комическое.

Хорошо, если просто комическое. Он нажал на ручку двери. Улыбнулся стюардессе, возвращаясь к своему креслу. Джулия присоединилась к нему минуты через четыре, они продолжали болтать, как ни в чем не бывало – но уже не о мужском шовинизме. Все больше о формообразующем значении финалов малеровских симфоний.

С тех пор Джулия никогда не писала о нем статей, а Дэвид никогда не делал ей комплиментов. При встречах они вежливо раскланивались.

Но такая отточенная и доведенная до совершенства мимолетность – исключение.

Вовсе избегать драматических коллизий не удавалось. Вернее, Дэвид никогда не ставил перед собой никаких ограничительных рамок.

Он действительно влюблялся, терял голову. Как во время недавнего романа с певицей Тиной Дени, приглашенной петь в опере Дебюсси «Пеллеас и Меллизанда». Прозрачность и тонкие нюансы Тининого сопрано его потрясли. Они репетировали Меллизанду, парижская певица идеально подходила для роли – нежная девушка с волосами цвета льна, тонкая и гибкая, воплощение простоты и естественности.

Дэвид почти забыл о Полине. В какой-то момент он увлекся так, что во время редкого пребывания дома наказывал Полине и Мэрил его не беспокоить. Он работает, он создает трактовку сложнейшего оперного полотна. Что было, отчасти, правдой. Его увлечения помогали ему делать музыку личностной, конгениальной. Романы становились его вдохновением, секретом его таланта.

Это так просто. Это так страшно.

Тина была не просто милой девочкой. Она была глубоко одинокой женщиной, покинутой мужем ради парижской модистки. В Нью Йорке жила в отеле. Все это она рассказывала Дэвиду во время коротких послерепетиционных свиданий, быстро вошедших в привычку. Она не жаловалась, не просила его о преданности. Она не нападала и не обвиняла. Но почему-то заставляла его чувствовать себя подлым и ничтожным человеком. Тина была беззащитной, и удивительно искренней.

– Я понимаю, Дэвид, ты просто увлечен. Ты не любишь меня и я не прошу тебя быть со мной. Меня, наверное, нельзя любить. Со мной что-то не так. – Часто говорила она, и глубокие глаза наполнялись печалью.