Читать «Но кто мы и откуда. Ненаписанный роман» онлайн - страница 298

“…Это взято не из жизни, я бы сказал сложнее, взято из выходящего за ее пределы”.

Жан Кокто

Наброски из ненаписанного романа

Старик и Сашка сидели рядом на нижней скамье.

Гамлет явился внезапно — из воздуха, весь в черном. И сразу же — кожей спины, низом живота — приближение необъяснимого — необъяснимо прекрасного.

Сашка вздрогнул и двинулся вперед, хотя и так было видно: это — Борис. Мальчик потрясенно повернулся к Старику. Старик усмехнулся: “Смотри, смотри”. На заднем плане — за спиной Гамлета — медленно возникало — словно темное облако… Нет, скорее, застывший смерч…

— Святители небесные, спасите! — завопил Гамлет, оглядываясь и шарахаясь.

Старик с интересом следил за мальчиком — как реагирует?

Сашке казалось, что Гамлет смотрит ему в глаза. Но это было не так — зрителю обычно кажется, что актер глядит только на него.

А он продолжал:

Благой ли дух ты, иль ангел зла, Дыханье рая, ада ль дуновенье, К вреду иль к пользе помыслы твои, Я озадачен так твоим явленьем, Что требую ответа…

— Вот, вот! — Старик вдруг схватил Сашкину руку и сжал. — Слушай!

…Отзовись На эти имена: отец мой, Гамлет…

Гамлет — Борис с таким горем и тоской произнес это: “отецмойгамлет”, что у Сашки вдруг сами выступили слезы. Он плакал. Ему было жалко Гамлета, жалко маму, отца, Бориса, себя — всех. Старик еще сильнее сжимал его руку и шептал так близко в ухо, что он чувствовал запах его дыхания:

— Вот в чем вся штука, в чем смысл. У них одно имя! И тот и другой — Гамлет! Понимаешь? Понимаешь?

— Нет, — сказал Сашка.

У него уже прошел первый восторг, он отвлекся и взглянул на Старика, сидевшего к нему в профиль. Лысина, волоски в носу и незаметный прыщик, прикрытый седыми волосками бороды.

“Я считал, только у нас прыщи, а не у взрослых”, — подумал Сашка. “Что?” — спросил Старик. “Я вас себе другим представлял”, — шепотом ответил Сашка.

А на сцене уже не было Призрака и дело дошло до последнего монолога. Борис играл его великолепно, на высоте трагедии.

О низость, низость с низкою улыбкой!

Где грифель мой?..

Вдруг Гамлет — падая с высот трагедии — каким-то придурковатым шутовским фальцетом, словно уже начал притворяться безумным: “Я это запишу, что можно улыбаться, улыбаться…”… И совсем уж ерничая — по-гамлетовски — совсем как пьяный Борис, подмигнув, подпустив петуха: “…и быть мерзавцем!”

Сашка вытер глаза, шморгнул носом и засмеялся. Старик покосился на него и тоже засмеялся.

— А вы чего смеетесь? — ворчливо спросил Сашка.

— Когда тебе весело, мне тоже весело, — ответил Старик.

Но Борис, пережив за эти секунды несколько состояний и перейдя поле, вновь вернулся на высоту:

…А теперь девиз мой: “Прощай, прощай и помни обо мне”, Я в том клянусь”.

Блок вступает:

“И закрылся веселый балаганчик”.

Не знаю — откуда, почему вдруг это воспоминание?

72-й год. Ресторан ЦДЛ. Мы с Валей Туром вдвоем за столиком. Точно помню, где сидели. В углу, как войдешь из коридора в дверь ресторанного зала — напротив “парткома” — через два года там будет панихида по отцу — налево, в неглубокой нише.