Читать «Мальчишка в сбитом самолете» онлайн - страница 151

Были вопросы: когда можно ходить в увольнение? Подполковник сказал, что ходить можно, но осторожно, только отличникам боевой и политической подготовки, только днем и только группой.

Группой, конечно, веселей. Группой, то бишь строем, мы ходили в Черновцах на спектакль украинского театра «Кремлевские куранты». Там Ленин говорил по-украински. А на домах мы читали вывески: «Дитячий одяг», «Пэрукарня». Дитячий — понятно, а «Пэрукарня» оказалась парикмахерской. Интересно всё, ново, город красивый, европейский, старинный. Походить бы по нему одному, посмотреть, посидеть в скверике, на девчат полюбоваться. А тут — группой. Как наши сержанты, что ночами по поселку патрулируют, с автоматами.

Ответил на животрепещущий вопрос товарищ Лопач и сказал:

— Все свободны. Младшему сержанту Леонову остаться.

Остался. Вместе со мной — Пирогов, старшина, хмурые какие-то, на себя на похожие сидят. Я стою. Подполковник похаживает, руки за спину заложил. Остановился передо мной:

— Спасибо, дорогой, подарочек нам сделал к празднику. Сейчас лычки снять иль потом? Не понимаешь? Сейчас расскажу.

И рассказал историю в красках. Как Ваня Жуков с товарищами в самоволку ходил. Там напился, подрался. Патруль его на машине привез, на губу посадил. Он каялся, плакал: не сам напился, его товарищ споил, вино купил, с гонорара, денег дал.

— А кто у нас такой богатый? Кто всем деньги дает? Водку покупает? — спрашивал, как гвозди вколачивал, Лопач.

— Разрешите, товарищ подполковник? — встал наш старшина. — Не мог такое совершить младший сержант. Не такой он человек.

— Не такой, не такой. Только деньги давал. Давал? — спросил меня подполковник.

— Давал. Маме его на лекарство. А насчет вина — враки.

— Что скажете, Павел Степанович, про вашего выпускника? — обратился Лопач к Пирогову.

— Я ему верю, товарищ подполковник! Не мог он так поступить.

— Но деньги-то давал, дурачок! Он же умный человек, писатель, а поступает как ребенок. Ничему его жизнь не научила! Разве так можно? Что скажете вы, старшина?

— Писатели, они все такие, — не заговорил — задумчиво промолвил старшина. — К нам на передовую, помню, прибыл такой. Лезет под пули, голову не прячет, всё со своим блокнотиком. Ну, снайпер его и снял. Хороший был парнишка.

Они задумались, велели мне выйти, потом приказали войти и вынесли вердикт: посидеть мне на губе, обо всем поразмыслить, сделать выводы, чтобы не допускать подобного в дальнейшем.

Ванюшу Жукова разжаловали в ефрейторы. Через год он выбился в сержанты, меня больше не замечал.

Из весны — в зиму

Отдыхаю на губе. Еду приносят. Целый день на свежем воздухе да под конвоем. Да на виду у всех. Дорожки мету, уголь таскаю в караулку. Вечером не уснуть. Не потому, что нары жесткие и шинель колючая, а просто думы одолевают. Ребята теперь спят без задних ног. Тихо в казарме, только изредка забормочет кто-то невнятно, кто-то застонет. Горит неяркая лампочка над дверью. Застыли возле кроватей сапоги, обмотанные портянками. Свернувшись кольцами, отдыхают на табуретках ремни из искусственной кожи, твердые, как обручи. Как положено, ворот к вороту, петлица к петлице, заправлены на вешалке шинели. Опечатана ружейная пирамида. Привалился к тумбочке дневальный у входа, глядит на черные окна. Перед рассветом побегут мимо него в уличный туалет полуспящие пацаны, выпившие вечером за ужином по две кружки чая, — в теплых рубахах и кальсонах, сапоги на босу ногу.