Читать «Двойники. Правда о трупах в берлинском бункере.» онлайн - страница 163

На беду, чтобы усложнить проблему, Хью Тревор-Ропер нашел еще трех свидетелей, которые утверждали, что были вместе с Борманом после взрыва танка на мосту Вейдендамм. Один из них —Артур Аксман, которому удалось бежать из Берлина и добраться до Баварских Альп, где он шесть месяцев скрывался среди своих последователей из Гитлерюгенда, пока в декабре 1945 года не был арестован за попытку организовать подпольное нацистское движение. Свидетельство Аксмана крайне важно, ибо оно расходится со всеми остальными показаниями. Об этих расхождениях будет сказано ниже, а пока прежде всего необходимо разобраться со свидетельствами насчет танкового сражения на мосту.

Гарри Менгерхаузен показывал, что Борман действительно ехал в танке, когда он видел его на мосту, но это был не тот танк, в который стреляли прямой наводкой.

Рассказ Кемпки и далее оказывается под вопросом, потому что, по свидетельству генерала Крукенберга, пять танков из его дивизии «Нордланд» решили прорываться сквозь танковый заслон на мосту Вейдендамм, и в два часа ночи они пробились, а потом сражались на Фридрих-штрассе. Борман не находился ни в одном из танков, а других там не было.

Другим якобы свидетелем этого танкового боя был личный пилот Гитлера Ганс Баур. Его показания заслуживают тщательного рассмотрения. Баур имел с собой любимый Гитлером портрет Фридриха Великого, который, как он утверждал, Гитлер завещал ему. Полотно было вырезано из своей рамы, свернуто и привязано к его рюкзаку. Баур утверждал, что он совершенно сознательно был одет в военную форму, отказавшись от гражданской одежды.

Он же утверждал, что вечером 29 апреля Гитлер отдал ему два прямых приказа. Первый из них гласил:

«Ты должен взять на себя ответственность за то, чтобы тело моей жены и мое были сожжены, чтобы мои враги не могли надругаться надо мной, как это было с Муссолини».

Второй приказ был таков:

«Я дал Борману несколько посланий Деницу. Ты должен вывезти Бормана из Берлина и доставить к Деницу с помощью твоих самолетов в Рехлине».

Первый приказ весьма примечателен, учитывая, что сообщение о смерти Муссолини дошло до бункера 30 апреля!

Ко второму предполагаемому приказу тоже следует отнестись скептически, ибо, как помнит читатель, после своего возвращения из советского плена Баур дал интервью газетам, утверждая, что лично видел, как Гитлер совершил самоубийство, застрелившись, а позднее уверял, что не был свидетелем самоубийства фюрера, каким-то образом упустил это событие, потому что «его известили об этом только после смерти Гитлера», —довольно странное несовпадение, если Гитлер возложил на него ответственность за похороны.

Еще более подозрительным выглядит заявление, сделанное Бауром позднее, что он не присутствовал при сожжении трупов Гитлера и Евы Браун, потому что не ощущал в себе достаточного «мужества», чтобы подняться в сад и убедиться, действительно ли трупы сожжены. Это противоречит не только его предшествующим утверждениям, но и его долгу оголтелого нациста.