Читать «Внеклассная работа» онлайн - страница 35
Борис Батыршин
И в любое время был здесь свой дядюшка Ляо, к которому жители квартала шли за советом и справедливостью.
Большой он человек, дядюшка Ляо. У такого не грех и на пороге постоять. В конце концов, он Чань Ли, тоже не побродяжка. Его знает весь квартал: семья Чань Ли обитает в Люйшуне уже не одно поколение; его отец, и дед, и отец деда, как и он, торговали пирожками из рисовой муки на этих кривых улочках. Чань Ли хорошо помнил ту, десятилетней давности, резню – ему довелось пережить её совсем мальчишкой, спрятавшись в груде навоза возле дома своего дедушки Вана. Сам дедушка погиб – ниппонский палач отрубили ему голову изогнутым, бритвенно-острым мечом. Как и почти всем остальным жителям квартала, кто не сумел или не догадался вовремя покинуть Люйшунь. Маленький Чань Ли выбирался по ночам из смрадного убежища и своими глазами видел некоторых из трёх дюжин бедолаг, на чью долю выпало захоронение тел казнённых. Японские командиры приказали написать на шапках этих китайцев иероглифы, читающиеся как «
Будущий разносчик рисовых колобков прятался в навозе целый месяц – и весь этот месяц тридцать шесть невольников таскали трупы; потом японцы приказали облить огромную груду тел масломиподжечь. Огонь пылал целых десять дней, а пепел и обгоревшие кости пришлось хоронить в четырёх огромных гробах у подножия горы Байюйшань.
Дядюшка Ляо как раз и был в числе этих трёх дюжин. Старик не захотел покидать обречённый город, оставшись с теми, кто привык полагаться на его мудрость и справедливость. Да… дядюшка Ляо. Такой дурного не посоветует. Слушать надо. Тем более, как говорят в квартале, дядюшка Ляо знает десять тысяч иероглифов – как писец губернатора провинции! Сосед Чань Ли, Сынь Гуай, составляющий за медную монету письма и жалобы для неграмотных соотечественников, знает куда меньше иероглифов – всего-навсего две тысячи. Оно и неудивительно – уличному писцу Сынь Гуаю очень далеко до дядюшки Ляо!
Скрипнули циновки. В проёме двери возникла – как всегда, неслышно – сухонькая согбенная фигура. Дядюшка Ляо мелко семенил, опираясь на толстую лакированную трость работы бейджинских мастеров. Этой трости, как рассказывали, больше трёхсот лет. В квартале поговаривали, что в ней скрыт особый, гибкий, тонкий, как полоса рисовой бумаги, и острый, как японский меч, клинок. Об этом Чань Ли предпочитал не задумываться – не его ума дело. Всякий должен знать своё место, и только тогда можно жить в мире и спокойствии.