Читать «Поход на Царьград» онлайн - страница 233

Люди заволновались, зашумели, раздались выкрики:

— Не верьте им! Это их жрец, а значит, они заодно…

Но другие из толпы возразили:

— Так ведь Мамун тоже был нашим жрецом…

Светозар призвал всех к спокойствию. Люди угомонились и стали ждать, что скажет Аскольд. Но, всем на удивление, заговорил Дир.

— Я верю Ратибору… Брат мой, — обратился он к Аскольду, — после того как я чуть не лишился жизни, мне на ум пришёл наш разговор о предсмертном наказе отца…

Аскольд чуть заметно улыбнулся и окончательно успокоил собравшихся, сказав:

— Если бы Ратибор и Умнай были заодно со своим жрецом, они бы не находились на пиру, а Ратибор — старейшина племени, не мог же он отдать на растерзание свой народ… Зачем бы тогда ему приводить его сюда?!

Кто-то предложил искать Чернодлава, и с факелами конные ускакали.

А древлянский жрец, убедившись в том, что покушение на жизнь великих князей не удалось и что Мамуну отрубили голову (сам видел, спрятавшись в кустах, как она покатилась), помчался к реке, хватаясь руками за что попало, чтобы не упасть, обдирая в кровь ладони. Там у него была спрятана однодерёвка на всякий случай. Чернодлав понимал, что нож его будет теперь обнаружен сразу и опознан (в честности Ратибора жрец никогда не сомневался), а раз так, то его, Чернодлава, кинутся ловить. Оказавшись у воды, разом вскочил в лодку и погнал её вниз по Днепру, прижимаясь к низкому берегу, чтобы уйти в свои дикие степи.

И тут увидел, как замелькали на Старокиевской горе факелы, потом на Щекавице, Хоревице, появились они и на Подоле. Сердце злодея тревожно забилось, но, убедившись, что впереди их пока нет, он успокоился и подумал: «Слава Гурку, что плыть мне по течению, а не против него… Авось выберусь!»

Вот так: приносил жертвы Леду — дружинному богу древлян, а помнил кровожадного Гурка — степного бога угров…

А киевский люд действительно всполошился: хотя был глубокий вечер, но весть, что покушались на жизнь великого князя Дира, облетела мигом весь город, достигла она и посадов. Тогда и загорелись в руках не только воинов, но и купцов, ремесленников, смердов смоляные факелы…

4

Корабельщики крепко спали, намаявшись за день. Обнявшись, как родные братья, на соломенных мешках, подложив под головы подушки, набитые сеном, храпели Лагир и Никита.

Лежали по двое, по трое на нарах, тянувшихся вдоль длинного каменного одноэтажного дома, используемого под жильё только летом; в окнах не было бычьих пузырей, и в проёмы по утрам с Днепра залетал свежий ветер, выметая наружу чесночный дух, смешанный с запахом телесного пота. Не имелось и печки, хотя в потолке и пробили дыру для дыма, но в неё лишь заглядывали звёзды. Одна как раз находилась над спальным ложем Лагира и Никиты и соседствующего с ними кормчего Селяна.

Имя ему не подходило: ну скажите, какой же он Селян, когда повидал чуть ли не весь белый свет? Ходил и в походы с великими князьями за пороги, и на север, к Ильмень-озеру, с купцами — в Византию, Багдад, приходилось плавать и по Чёрмному морю, и по морю посередь земли, отчего оно зовётся Средиземным. А как найти путь кораблю в кромешной тьме — в ночи? Знамо дело, только по звёздам… И вот, когда звезда начинала смотреть в дыру в потолке, тогда у кормчего и оживала память, и рассказывал он складно всякие истории, и у Никиты не то что крепла, а прямо-таки дубела мечта — ходить на лодьях под парусами в дальние страны.