Читать «Это – наша история» онлайн - страница 216

Леонид В. Тэсс

Ни одна армия мира не дала в годы Вто­рой мировой войны такого созвездия полко­водцев. Что же касается касты немецких фельдмаршалов, в большинстве своем по­томственных военных, белой кости, то при­мечательна такая сцена в ходе Нюрнбергско­го процесса. Когда адвокат Г. Геринга иро­нично заметил в адрес свидетеля фельдмар­шала Ф. Паулюса, что тот читал лекции в со­ветской военной академии, тот ответил: "Со­ветская военная стратегия оказалась на­столько выше нашей, что я вряд ли мог пона­добиться, чтобы преподавать в школе унтер-офицеров. Лучшее доказательство - исход битвы на Волге, а также и то, что все эти лю­ди сидят здесь, на скамье подсудимых".

Остается добавить, что в сравнении с не­мецкими командирами наши - от полковых до фронтовых - были в среднем на 8-10 лет моложе. Ну, а что не слышали пивоваровских телевизионных лекций по стратегии, то тут уже ничего не поделаешь.

Два тоталитаризма

Что примечательно - ни в обширной пе­реписке руководителей большой тройки, ни в протоколах их встреч нет ни слова о тота­литаризме. Ни применительно к советской системе, ни даже к гитлеровской. Это позд­нее, в годы "холодной войны", данный тер­мин вошел в обращение как средство урав­нивания двух разных систем - гитлеровской и сталинской. Настолько же разных, как слон и кит, имеющие ряд сходных признаков: крупные, серые, толстокожие, млекопитающие, живородящие. Таким по­рядком можно черное с белым объединить названием - цвета, ложь с правдой - формы отражения жизни, свет и тень - физиче­ские явления. Все просто. Так и тоталита­ризм означает не что иное, как всеединство.

Но у Гитлера тоталитаризм - всеедин­ство высшей расы, ее права господствовать над миром и соответствующими обязаннос­тями. Ну, как бремя белого человека, только в отношении белых же. Если ты ариец, то не просто можешь, а обязан считать славян не­дочело- веками. И вести себя с ними соответ­ственно. На этот счет есть четкие служебные указания, цитировать которые долго, да здесь и ненужно. Достаточно практики, на­счет которой память отшибло еще не у всех. Британский историк Дж. Эриксон писал: "… Германская пропаганда, злонамеренно применяемая войсками СС, придала звери­ные формы буйству массовых убийств спе­циальных команд, видевших в русских лишь конгломерат животных".

Что же удивляться, что ответом на это стало "убей немца", воплощенное и в публи­цистике военных лет, и в поэзии и превра­щенное в грозную силу. Чувствуя это, мно­гие солдаты вермахта боялись сдаваться в советский плен. Страх возмездия вызвал еще на подходе советских войск к Восточной Пруссии немало самоубийств целых немец­ких семейств, о чем лишний раз вспоминать не принято.

И вот наши, как тогда говорилось, ворва­лись в логово врага. Мстили? Случалось. Имело также место то, что немцы называли "цап-царап". Но суд трибуналов был ско­рым, суровым и неотвратимым. Те же мас­штабы безобразий, которые вешает на наши войска Г. Попов, характерны, как свидетель­ствуют очевидцы, для американской зоны оккупации.

А еще сошлемся на признание бургомис­тра городка Фельдберга, что находился в советской зоне оккупации, Р. Дитцена газете "Taglische Rundschau" ("Ежедневное обозре­ние").