Читать «Российские самодержцы. Екатерина II. Иван Грозный» онлайн - страница 50

Пропаганда за границей, признанная обманом, потеряла свою привлекательность. «Преувеличенные сообщения, которые я читал о распространении цивилизации в России, — писал англичанин Вильям Кокс (1792 год), — создали у меня представление о гораздо более высоком уровне культуры, чем тот, который я нашел в действительности. Я был поражен тем варварством, в котором живет масса народа».

Разочарование коснулось и лично Екатерины. Она ни по внешнему виду, ни по своему поведению не соответствовала тому представлению о себе, которое желала создать и создала. Французская художница мадам Виже ле Врун, которая хотела написать портрет Екатерины, была «крайне поражена», найдя ее, вопреки своим представлениям, маленькой, полной и коренастой. Ее движения, как и прежде, были аффектированными, и даже ее почитатели признавали, что «царственное ей удавалось не всегда и не полностью» (Хёцш).

Мрачная оборотная сторона столь блестящей придворной жизни становилась все явственнее. Больше нельзя было скрыть растущее падение нравов, которое Екатерина терпела, хотя вначале теоретически боролась с тем, пример чему на практике подавала сама. Лишь в отношении нравственности и морали Екатерина была действительно либеральна, беспредельно либеральна была и осталась. «Tout, tait permis… Cath, rine», — констатировал молодой и беззаботный поляк князь Адам Чарторыский. Это следует понимать буквально.

После того как прекратились ее интимные отношения с Потемкиным, императрица продолжала менять любовников — поразительно, но это происходило по выбору Потемкина, — ее любовные связи с рвущимися к этому молодыми людьми, которых за это щедро одаривали землей и душами, по мере старения императрицы становились все более неаппетитными. Атмосфера похотливости, которая находила свое зрительное выражение в порнографических картинках и резных изделиях в многочисленных кабинетах для свиданий Екатерины, царила над всем придворным обществом, которое было одержимо тем, что французы называют faire aimer в отличие от l’amour. Как известно, это побудило Александра Герцена, когда в XIX веке он впервые опубликовал мемуары Екатерины, говорить о «трагедии в публичном доме».

Своему последнему любовнику Платону Зубову, которого она сделала князем, юноше с красивым девичьим лицом и нежными руками, она даже в области политики прощала значительно больше, чем делала это до сих пор. Совершенно незначительный Зубов проявлял политические, прежде всего внешнеполитические амбиции. Одурманенный фантастическими планами завоеваний вплоть до Индии, он впутал императрицу без всяких мотивов в войну с Персией, и вместе с ним Екатерина разрабатывала тот проект, державшийся в тайне, обнаруженный лишь после ее смерти, который приобрел пугающую актуальность в ходе Второй мировой войны. Он предусматривал раздел Европы на восточную и западную половины за счет Германии. Согласно этому проекту, Восточная империя должна была иметь шесть столиц, а именно: Петербург-Москва-Астрахань-Константинополь-Вена-Берлин.