Читать «Дружба великая и трогательная. Странички из жизни Карла Маркса и Фридриха Энгельса» онлайн - страница 28

«Ты можешь писать в таком тоне своей прачке, но не издателю, которого собираешься расположить в свою пользу…»

Нет, он не изменит в диссертации ни строчки.

Они расплатились и вышли на улицу.

Забавная бюргерская пара из провинции, окаменевшая при виде гренадера в парадном мундире, рассмешила обоих.

Но разговор все-таки оставил у Карла неприятный осадок. Бруно, конечно, прав в одном, думал Маркс уже дома, еще раз просматривая работу: в Берлине ее не пропустят. Что ж, он пошлет ее за пределы Пруссии – туда, где церковники не так сильны.

Через месяц, в апреле 1841 года, ученый совет университета в городе Иене пришел к единогласному решению: Карл Маркс, двадцати трех лет, окончивший Берлинский университет, достоин звания доктора философии. Слова Эсхила, которые Бауэр так уговаривал убрать, стоят в конце предисловия к диссертации. Они звучат как девиз:

Знай хорошо, что я б не променял Своих скорбей на рабское служенье: Мне лучше быть прикованным к скале, Чем верным быть прислужником Зевеса.

Всего несколько слов: «Достоин звания доктора…» – и в его руках право на преподавательскую кафедру, право назвать женой любимую, которая ждет его вот уже шесть лет. Скорее домой, в Трир!..

Но работу получить Карлу не удалось. Для него нет места на государственной службе. Вот если бы он отрекся от своей «веры», порвал бы с Бауэром и «смутьянами» из их кружка…

•

На площади Главного рынка Трира башенные часы пробили полдень. Женни и Карл идут рядом по улицам родного города к древним руинам над Мозелем.

Карл сбоку поглядывает на Женни, радуясь и удивляясь ее редкой красоте. Он вспоминает эти проведенные вместе дни, когда они говорили и не могли наговориться, и он снова – в который раз – был потрясен глубиной ее ума, поразительно точными и тонкими суждениями.

А Женни грустна. Дома так все сложно, так мучительно. Уже несколько богатых и знатных людей, приближенных прусского короля, делали ей предложения. Она решительно отклонила их. Родные были возмущены. Особенно негодовал сводный брат Фердинанд. Кому Женни отказывает? Она не хочет жить в роскоши? Но надо ведь подумать и о семье, стараться укрепить ее положение, а не наживать влиятельных врагов. Кого сестра ждет? Этого Маркса, студента, у которого ни гроша за душой?

Дома Женни спокойна и высокомерна. Только однажды, когда Фердинанд от негодования потерял дар речи, вдруг расхохоталась. «Чему смеешься? В пору плакать!» – кричал Фердинанд. А Женни просто представила себе очередного безмозглого сановного претендента рядом с Карлом. И не смогла удержаться.

Но спокойствие давалось нелегко, и в Берлин шли тревожные письма:

«Ах, Карл, если бы я могла найти успокоение в твоей любви, голова моя бы не пылала так, а сердце бы не болело и не кровоточило… Когда я думаю о тебе, я испытываю такую тревогу… Вся моя жизнь, все мое существо – это мысль о тебе…»