Читать «Заговор справедливых. Очерки» онлайн - страница 81
Авраам Израилевич Новиков
Одним из первых в России он говорил о социализме как будущем человечества. «Идея
Провокатор Антонелли доносил: «Письмо произвело общий восторг. Все были наэлектризованы». Разные люди слушали это письмо, прочитанное писателем Достоевским. По-разному сложились их дальнейшие судьбы, но никогда не забыли они этих минут, своих чувств и своей веры в необходимость изменения русской жизни. Как же ее изменить, как достичь справедливости и человечности, золотого века для нынешних и грядущих поколений?
Часть посетителей пятниц не видела и не хотела видеть других путей, кроме восстания. Среди них первый – Николай Спешнев. Это одна из самых трагических фигур, вышедших на путь борьбы за справедливость в предрассветной мгле. Спешнев рано родился и рано погиб. Курский помещик, живший несколько лет в Париже и в Швейцарии, красавец и богач, он без колебаний стал первым русским сторонником идей коммунизма, решительным противником религии и тех чувств смирения, покорности и бессилия, которые религия утверждала в народе.
У Спешнева были все данные политического вождя: ум, образование, выдержка, несгибаемая воля, подчинявшая людей, готовых идти за ним и с ним. Не брошюры и речи, а только восстание, если надо – бунт. Необходим «центральный комитет», который поведет людей на площади, устранит царскую фамилию.
Слишком рано вышел Спешнев, и слишком мало было у него сторонников. Крепостная и чернорабочая Россия еще не пробудилась. И не листовки могли ее пробудить.
Но были и другие, во главе с Петрашевским. Они рассчитывали на иной путь – мирной пропаганды, создания фаланстеров, по тому образцу, который подробно описал Фурье. Петрашевцы неустанно убеждали людей в разумности нового социалистического устройства жизни. Их кружки существовали и в Москве, и в Казани.
В николаевской России призывы петрашевцев звучали под неумолчный свист плетей и шпицрутенов.
В сырую и ветреную апрельскую ночь 1849 года тридцать четыре участника «заговора идей» оказались в Петропавловской крепости. Месяцы допросов, суд и наконец страшное испытание.
Частая дробь барабанов. Солдаты стоят смирно, ружья – на караул. На деревянном помосте – осужденные. Читается приговор: «Подвергнуть смертной казни расстрелянием». А дальше – заученный церемониал: поднимаются палачи в красных рубахах, священник медленно идет вдоль строя брошенных на колени людей, дает целовать крест, затем на еще живых надевают саваны – холщовые балахоны, – привязывают к столбам. Солдаты вскидывают ружья. И вдруг прискакавший флигель-адьютант привозит царскую милость – заменить казнь каторгой. Лицемерная шутовская милость…
Но никакие ветры не замели и не могли замести следов, оставленных делами и мыслями первых русских социалистов в умах и сердцах молодой России.
По меткому слову Герцена, Николай Первый «перевязал артерию умственного развития России», однако кровь продолжала пульсировать и переливаться через тоненькие «волосяные сосуды».
Идеи справедливости жили, несмотря ни на что.
