Читать «Весна гения: Опыт литературного портрета» онлайн - страница 101

Эта грубость и фальшь в отношении к Фреду со стороны большинства вуппертальских учителей не сказывается серьезно на самочувствии нашего героя. Они только немного огорчают юношу и делают более осторожным там, где проявляется школьная власть. Это даже в известной мере шло ему на пользу, укрепляло его силы и с ранних лет предупреждало о больших житейских трудностях, встающих на пути разума. В целом же Фридрих воспринимал все это с учтивым безразличием, с гордой и артистичной небрежностью. Избрав своими идеалами знания и красоту, он полностью освобождается от суеты и тщеславия вуппертальской школы и с великим наслаждением отдается духовному самосовершенствованию. Подобно своему кумиру Вольтеру, он не стремился быть лучшим учеником, но старался стать умным и высокообразованным человеком. При первых же стычках на уроках Фред понял, что отметка никогда не является критерием умственного багажа ученика, что мнение господина учителя – самое субъективное и непостоянное явление на земле. Вот почему он не гонялся за отличной оценкой, но приучал свой мозг к постоянному труду, к напряженной интеллектуальной работе. Часто заставая его над книгой, однокашник Фридриха Плюмахер, круглый отличник, однажды удивленно воскликнул: «Ты работаешь, как каторжник!» «Нет, мой милый, – отвечал Энгельс, – я учусь!» Да, Фред учился – учился постоянно, энергично, неутомимо. Но не по сухим страницам учебников, а по подлинным источникам человеческого знания, по оригинальным произведениям мыслителей. Психологию он изучал по «Этике» Аристотеля, географию – по дневникам Джеймса Кука, латынь – по речам Цицерона, литературу – по «Эстетике» Гегеля, ботанику – по «Естественной истории» Бюффона, физику – по «Механике» Ньютона, древнюю историю – по сочинениям Плутарха. Это серьезное, глубокое проникновение в сокровенные тайны наук не нуждалось в педантичной оценке некоего королевского учителя. Какое значение имеет школьная отметка, если ум захвачен работой, когда он ушел далеко вперед от учебника, недоноска, сочиненного под мрачным балдахином пиетизма и королевской цензуры? Разве с казенной кафедры в состоянии понять это титаническое напряжение молодых сил, все порывы души, желание постичь до конца вещи и явления, осознать их и только после этого поверить в них, дать право на жизнь в своей еще юной, но умной голове? Разве возвышавшийся на кафедре тупица способен понять всю сложность познания истины, слияния с ней? Поэтому Фред не сердится и ничего не ждет от него. Юноше все равно, что напишет такой учитель в классном журнале, ибо он больше доверяется собственному мнению. Вот почему молодой Энгельс с безразличием смотрит на свидетельство об окончании гимназии, выданное 25 сентября 1837 года, в котором нет ни одного «похвального слова», а знания его оценены в самых шаблонных и скупых выражениях, достойных вуппертальской кафедры. Какая-то равнодушная и безразличная рука написала в нем: «Хорошо переводит»; «Хорошо знает грамматику»; «Отчетливые познания».