Читать «Самоубийство и душа» онлайн - страница 34

Теология всегда знала, что смерть есть главная забота души. Теология в некотором смысле посвящена смерти с ее таинствами и погребальными ритуалами, с ее эсхатологическими тонкостями и описаниями райских небес и преисподней. Но сама смерть вряд ли открыта для теологического исследования. Религиозные каноны явились следствием догматов веры. Власть священничества черпала свое могущество из канонов, представлявших отработанную позицию в отношении смерти. Эта позиция может изменяться в зависимости от формы религии, но она всегда в ней существует. Теолог знает, какова его позиция в отношении смерти. Священное Писание, традиция и профессиональные навыки помогают теологу в объяснении того, почему существует смерть и какие действия ожидаются от него по отношению к ней. Надеждой психологии теолога и его властью является доктрина о жизни после смерти. Теологические доказательства существования души настолько связаны с канонами смерти — канонами бессмертия, греха воскрешения, Судного дня, что открытое исследование смерти подвергает сомнению саму основу теологической психологии. Мы должны помнить, что теологическая позиция начинается на полюсе, противоположном психологическому. Она начинается с догм, а не с данных; с окаменевших, неживых переживаний. Теология требует от души основания для утонченной системы веры в смерть, составляющей один из аспектов религиозной мощи. Если бы не было души, человек мог бы ожидать, что теология изобретет ее, чтобы узаконить древние исключительные права священничества на смерть.

Точка зрения естественных наук, включая медицину, весьма похожа на теологическую. Она представляет твердо установленную позицию в отношении смерти. Эта точка зрения имеет признаки современного механизма: смерть — это просто конец причинной цепи. Это конечное состояние энтропии, разложение, неподвижность. Фрейд рассматривал стремление к смерти в таком же свете, так как он работал, опираясь на основание естественных наук прошлого столетия. Образы умирания: торможение, охлаждение, замедление, отвердение, затухание — показывают смерть как последнюю стадию разложения. Смерть — последнее звено в цепи старения.

Когда мы глядим на природу, такая точка зрения представляется правильной. Смерть демонстрирует разложение и спокойствие. Растительный мир впадает в молчание, наступающее после периода созревания и продуцирования семян. Смерть завершает цикл. Любая смерть, предшествующая полному циклу, очевидно, кажется безвременной. Когда самоубийство называют «неестественным», это означает, что оно выступает против растительного цикла в природе, которому подчиняется и человеческая природа. Однако вызывает удивление наша малая осведомленность о растительном цикле, представляющем различные паттерны старения и умирания. Генетика старения в клетках, длящегося на протяжении всего цикла их существования, воздействие факторов среды (включая радиацию) остаются биологическими загадками, особенно когда мы продвигаемся вверх по шкале усложнения видов. Согласно мнению Леопольда, в этой области существует удивительно малое количество объяснений. Не является ли это снова проявлением страха перед смертью, влияющего на исследование? Медицинские представления о самоубийстве как о «преждевременной» и «неестественной» смерти не могут найти значительной поддержки в биологическом исследовании, так как мы не знаем, к чему отнести эти термины даже в растительном мире. К тому же все суждения о жизненных процессах, кроме психических, производятся в результате наружных наблюдений, так что нам следует уметь думать о себе и вне контекста естественнонаучных метафор. Они никогда не смогут быть достаточными для обоснования человеческой жизни и смерти, которые обретают собственные значения уже из самого факта скрытого, внутреннего существования. Именно из этой внутренней перспективы должны быть найдены ответы на все вопросы о «естественном» и "насущном".