Читать «Самоубийство и душа» онлайн - страница 120

Несмотря на такое преклонение перед медицинским подходом, я продолжаю отстаивать то, что написал в этой книге тридцать пять лет тому назад. Душа воистину родственна смерти, независимо от болезни и расстройства, которые являются не единственными посланниками смерти. А потому смерть не может быть привилегией медицины. Врожденное родство души с подземным миром и с потусторонней жизнью отличает душу онтологически от любой медицинской модели, определяющей жизнь и смерть в медицинских терминах. Смерть мозга не может считаться смертью в полной мере, и даже эта мера чисто физической смерти должна оспариваться. Какими бы ни были средства помощи, предоставляемые медициной, жизнь вряд ли может быть сведена к системе ее поддержания. До тех пор пока сложности и пертурбации смерти заключены в рамки медицинских определений, нелегко говорить одновременно и о медицине, и о душе. Они расходятся в разные стороны и оказываются в оппозиции друг с другом. В то время как медицина становится поклонницей фармацевтических и механических процедур, душа уступает влиянию духовной чистоты.

Основное различие между душой и жизнью, лежащее в основе мышления в данной книге, необязательно приводит к тому выводу, который также представлен на этих страницах. Я имею в виду, что из книги не следует, будто душа приватна, а смерть касается только индивида. Возможно, много лет назад, когда эта книга начинала занимать мой разум, экзистенциализм со своим горестным раздражением располагался в том же доме. Камю, Сартр, Кьеркегор, Хайдеггер с его Страхом и Метанием — были моими соседями. Разумеется, Юнг занимал весь нижний этаж, из которого в мои комнаты наверху исходили его вдохновляющая философия самости и ее радикальный индивидуализм.

Индивидуалистические установки, свойственные этим философским подходам, оскорбляют общественность. Они воспринимаются как бесчувственный ад ("ад — это другие", как писал Сартр), просто «коллективное» — если воспользоваться термином Юнга, термином, который описывает жестокость условий существования советских крестьян или чуму и мух Камю и Сартра лучше, чем он подходит человеческому обществу, где душа находится в зависимости от условий своего существования и получаемых благ. Конечно, Юнг и эти французские писатели смотрели на коллектив сверху вниз. Они только что прошли сквозь бедствия Второй мировой войны с ее массовыми ужасами, коллаборационистами, эсэсовцами и лагерями смерти. И все же Калигула, Аттила и Кортес появляются в любое время в любом месте, даже в присутствии магической фигуры Пентагона. В конечном счете "коллективное психическое" — не что иное, как общество. Это сама цивилизация, а не просто толпа, массы, безумная чернь. Вынуждая индивида и коллектив составлять антагонистическую пару, экзистенциализм превращает индивида в незнакомца в своем городе — таково экзистенциальное последствие отчуждения. У подобной изолированной самости смерть может воображаться только как нечто обнаженное и единичное, логически и онтологически отделенное от любого сообщества душ. Самоубийство — это ваше личное, частное дело. Оно терзает индивида в гамлетовском понимании. "Быть или не быть" должно стать главным вопросом каждого из нас, незнакомцев, как писал Сартр.