Читать «История одного карандаша» онлайн - страница 5

Никто не услышал моего прихода. Я подошла к Алёше, села рядом, посмотрела в окно и увидела в далёкой вышине грязно-голубой четырёхугольник неба, похожий на спичечную коробку. Тот самый, который рисовал Алёша на своих рисунках!

Вот что рассказал Алёша. Отца его забрали в солдаты в первый же день войны. Вскоре пришла похоронная. Мать была прачкой. Стирала с утра до ночи у господ, чтоб хоть как-то прокормить четверых ребят. Алёша в школу не ходил и нянчил малышей.

Этому мальчику, которого я считала десятилетним, шёл уже тринадцатый год. Детство он провёл на Выборгской стороне. Да и там не бывал дальше своего двора.

Он никогда не видел цветов. С цветами у него было связано представление о чём-то несказанно прекрасном. Он думал даже, что цветы поют…

Рассказ Алёши я передала Надежде Константиновне.

Она выслушала меня молча.

На другой день Надежда Константиновна сказала мне, чтобы вечером я пошла во дворец Кшесинской к Владимиру Ильичу Ленину и показала бы ему Алёшины рисунки.

* * *

Во дворце Кшесинской тогда, летом 1917 года, помещался Центральный Комитет партии большевиков. С балкона дворца Владимир Ильич не раз произносил речи, которые слушали рабочие, солдаты, матросы, собравшиеся внизу, на площади.

Попала я во дворец Кшесинской только поздно вечером. И в самом дворце и вокруг него бурлила огромная толпа.

Владимира Ильича я застала в угловой комнате второго этажа. Когда я вошла, он сидел за столом, заваленным книгами и газетами, и что-то писал.

В открытые окна, словно шум прибоя, доносился гул толпы.

Увидев меня, Владимир Ильич перестал писать, усадил меня в кресло и стал расспрашивать о жизни рабочих на Выборгской стороне.

Потом он встал, прошёл в угол комнаты, поднял стоявший на полу синий эмалированный чайник, поставил на стол блюдце с сахарным песком и тарелку нарезанного тонкими ломтиками чёрного хлеба. Сахару было мало. Мы посыпали им хлеб и так пили чай.

Потом я достала Алёшины рисунки. Владимир Ильич уже знал об Алёше от Надежды Константиновны. Он взял рисунки, подошёл к окну, чтобы лучше видеть, потом вернулся, положил рисунки в свою папку и с ненавистью посмотрел на розовые мраморные стены.

— А дети живут в подвалах! — промолвил он.

Владимир Ильич взял лист бумаги и стал записывать то, что надо сделать для детей с площадки.

Непременно (он подчеркнул это слово двумя чертами) хотя бы один раз вывезти детей за город. Непременно (снова дважды подчёркнуто) сводить их в Летний сад. «И пусть барчата потеснятся», — сказал Владимир Ильич. Раздобыть игры, мячи, детские книги. Узнать у товарищей, нельзя ли разбить на площадке клумбу и посадить цветы.

На следующее утро Владимир Ильич должен был уехать из Петрограда на несколько дней. Рисунки Алёши он оставил у себя и сказал, что после возвращения хочет непременно повидать этого мальчика.

* * *

У Владимира Ильича я была в самом конце июня. А в первые дни июля произошли важные события. Петроградские рабочие, солдаты и матросы из Кронштадта и с кораблей Балтийского флота вышли на улицы с красными знамёнами и с требованиями: «Долой министров-капиталистов!», «Долой войну!», «Вся власть Советам рабочих, солдатских и крестьянских депутатов!»