Читать «У расстрельной стены» онлайн - страница 106

Мысли Матвея переключились на дочь. После войны Дергачев, соблюдая все мыслимые и немыслимые меры предосторожности, выяснил судьбу Лизы и отыскал-таки свою дочь. К сожалению, Елизавета Георгиевна Корнеева погибла в лагере — сгинула вместе со многими тысячами остальных, не перенесших жесткого режима, скудного пайка, холода и болезней. А вот Анна Георгиевна — Лиза сама выбрала для дочери отчество, указав имя своего отца, — выжила и относительно благополучно прожила в детском доме до сорок восьмого года.

В сорок восьмом Матвею — опять-таки шифруясь по максимуму — по адресу на открытке, найденной на квартире Марии, удалось разыскать ее родственников в Пскове. Вот они-то по его настоятельной просьбе и удочерили девочку — причем маленькая Анна не имела ни малейшего понятия, кто ее настоящий отец. Дергачев все эти годы, как мог, помогал семье, в которой росла его Аннушка. Дважды во время отпусков ездил в Псков, издали наблюдал за дочерью, но подойти, поговорить так и не осмелился. Да и рановато, пожалуй, было для серьезных разговоров — мала еще была девчушка…

Дергачев достал из тайника жестяную коробку из-под печенья, разложил на столе бумаги, закачал из пузырька чернила в авторучку. Долго, собираясь с мыслями, смотрел на отложенный на край стола наградной «наган». Повертел в пальцах пулю от немецкого автомата, вспоминая, как во время службы в Смерше пытался со своими ребятами брать группу фашистских диверсантов. Не повезло, с самого начала все пошло наперекосяк: взять парашютистов живьем не получилось — пришлось перебить. Но и смершевцам досталось: одного бойца потеряли, а сам Матвей получил вот эту самую пулю в грудь, еле выжил. Спасибо, ребята быстро до медсанбата дотащили…

Он прикурил папиросу, сделал пару затяжек и аккуратно вывел в дневнике: «Решил съездить в Псков. Если получится, встречусь с Аннушкой. Думаю все ей рассказать. Только вот не знаю, хватит ли смелости. Черт, иногда проще в тыл к немцам за языком сходить! Но очень хочу, чтобы хоть одна живая душа знала, что никакой я не убийца и не изверг — никогда никого не пытал, ни разу ни над кем не измывался. А если и исполнял кого, так по приговору суда, по справедливости…»

Ночь, проведенная в купе поезда, неторопливо катившего в Псков, оказалась для Дергачева бессонной. Да и провел Матвей эту уже по-летнему короткую ночь, по сути, не в уютном, скуповато освещенном купе, а в тамбуре, куда выходил курить бессчетное количество раз. Лишь перед самым рассветом он усилием воли заставил себя улечься на жесткую полку и подремать под размеренный стук колес хотя бы пару часов.

Псков встретил Матвея солнцем, зеленью и провинциальной тишиной — разве что чуханье-посвистывание паровозов, лязг сцепок и грохот пробегающих мимо вокзала товарняков нарушали покой невидимых птиц, по-весеннему шало распевавших в листве деревьев. Расспросив дежурного милицейского сержанта, как добраться до центра, Матвей направился к автобусной остановке.