Читать «Власть и наука» онлайн - страница 88

Вот так и получилось, что в этот день Карпеченко (и Вавилов, и Мейстер, и Тулайков) проиграли свой главный бой с Лысенко и даже не заметили, что это был бой — жестокий поединок с хитрым и коварным соперником, положившим их на лопатки всех разом.

Сколь пагубна такая позиция, нарком Яковлев продемонстрировал им сразу. Взяв слово после выступления Карпеченко, он сказал:

"Представьте себе, что мы пришли бы к вам в качестве предпринимателей и сказали бы, что наша житница Волга, что наши наиболее хлебные места в роде Юго-Запада Сибири выбиваются из сил на невероятно низких урожаях. Так вот советский "предприниматель" интересуется: чем можно помочь в этом деле? Уровень наш поднимается, возможности растут, крестьяне пошли в колхозы. Так чем же может помочь им наука? Американцы приезжают и поражаются технике наших совхозов, приезжают германцы и утверждают, что ничего подобного им и не снилось.

Выставка в Кёнигсберге создает огромные очереди желающих побывать на ней. Разве все это не говорит о колоссальных возможностях, которыми мы обладаем! Так чем же может помочь советская наука нашему полеводству, обладающему такими неизмеримыми возможностями?" (35).

Яковлев дал понять, что дальше так продолжаться дело не может, что правительство готово идти на любые затраты, будут щедро субсидировать науку, но времени на раскачку нет, нужны немедленные, конкретные, если угодно — героические усилия ученых, которые дадут практический успех. Яковлева, видимо, не на шутку разозлило лавирование Карпеченко. Причем необходимо признать, от него наверняка не менее жестко требовало его руководство, и Сталин в первую голову, немедленных, решающих успехов, сравнимых с невиданными нигде в мире ранее успехами в развитии промышленности: почему же там — могут, а здесь — пасуют? Что, тут люди — другие, не советские?! Свое раздражение Яковлев выказал тут же, так как следующего выступавшего — профессора Н. А. Максимова, попробовавшего на очередной практический вопрос наркома дать уклончиво-наукообразный ответ, он прервал совсем грубо. Он метнул Максимову реплику о "недопустимости игры в науку" и о необходимости, наконец, перейти на рельсы практики: