Читать «Сталин и мошенники в науке» онлайн - страница 83

Второй, вслед за философией, научной дисциплиной, разгромленной Сталиным, стала медицинская генетика. Начальный толчок к развитию последней дала евгеника, законы которой сформулировал в последней четверти 19 века английский ученый Фрэнсис Гальтон — двоюродный брат Чарлза Дарвина. Термин евгеника Гальтон произвел от греческого Eugene — породистый и заявил, что новая наука ставит целью изучить и улучшить наследственность человека (2). Согласно Гальтону в будущем можно будет найти способы улучшения природы человека. Позже в ряде стран Европы и в США перешли к применению принудительной стерилизации "неполноценных людей" — преступников и больных рядом психических заболеваний, приписывая эти шаги к евгеническим процедурам, хотя в первоначальных утверждениях евгеников такой крен к социальным мероприятиям не существовал. Знания о наследственности человека в то время были скудными, и научных оснований для стерилизации не было.

В России стерилизация никогда не применялась, и интерес к евгенике был целиком связан с изучением генетики человека. Выдающийся русский биолог Николай Константинович Кольцов (1872–1940) в Институте экспериментальной биологии, который он основал на средства благотворителей в 1917 году перед тем, как большевики захватили власть в стране (3), открыл отдел евгеники, который по сути был отделом генетики человека.

Кольцов после окончания Московского Императорского университета был оставлен в альма-матер для приготовления к профессорскосу званию, проявил себя первоклассным исследователем, был направоен на стажировку в Европу, где несколько лет проработал в лучших лабораториях и выполнил исследования по физико-химии клеток, впервые открыв в 1903 году структуры, поддерживающие форму клеток, которые он назвал "цитоскелетом" (4). Открытие опередило свое время: сначала на заключения Кольцова ссылались и в Европе, и в США, потом из-за установленного Сталиным "железного занавеса" русским ученым обрезали связи с заграницей, докладов на международных конференциях они не делали, с коллегами почти не общались, о себе не напоминали, Интернета не существовало… и потихоньку более молодые исследователи на Западе "забывали" порыться в библиотеках, чтобы узнать, а не сделал ли кто до них сходных открытий. В 1931 году француз Поль Винтребер и в 1971 году бельгиец Кристиан де Дюв напечатали статьи об обнаружении цитоскелета без упоминания имени Кольцова. Де Дюву даже присудили Нобелевскую премию "за открытия структурной организации клетки". Так из-за сталинского железного занавеса приоритет российского ученого был утерян.

Будучи сдержанным с виду, но страстно и глубоко осознающим роль человеческого самосознания, Кольцов, вернувшись из стажировки в Европе, примкнул к тем интеллектуалам, которые видели в царском режиме тормоз для развития России. После разгрома демонстрантов в 1905 году он даже опубликовал резкую по тону книгу протеста против зверств царской охранки, назвав поименно тех, кто погиб от рук изуверов. С профессорского места в Московском университете пришлось уйти. Кольцов стал профессором Высших женских курсов, затем частного университета А. Л. Шанявского в Москве, приобрел известность и как лучший педагог, и как первоклассный исследователь. Его знали и ценили многие крупные биологи Европы и Америки, навещали его институт в Москве, он познакомился и подружился с выдающимися людьми русской науки, литературы, культуры и искусства. Кольцов был избран в 1916 году членом-корреспондентом Петербургской Академии наук (от предложенного места полного академика он сам отказался, так как не хотел уезжать напостоянно в северную столицу, а это было условием избрания в академики).