Читать «Земные заботы» онлайн - страница 376

Разговоры о том, что мужчины не любят, если на работе над ними стоят женщины, имеют под собой почву, они не любят тех женщин, кто равен им по положению, потому что с женщинами нельзя воевать так же, как с мужчинами. Неуверенность мужчин в себе, их определенный комплекс неполноценности перед женщиной и страх, внушаемый гинекологическими болезнями, стали искусственной преградой между двумя полами. Если мужчины начнут воевать с женщинами на равных, им, безусловно, скажут, что они воюют только из женоненавистничества, и отчасти это будет справедливо, но как же мужчинам воевать в тех случаях, когда это и вправду необходимо? Никто не говорит о равноправии столько, сколько сами женщины, но при этом они все-таки рассчитывают на особое к себе отношение — ведь как-никак они женщины. Мужчины объединяются потому, что их постоянно гнетет эта искусственная преграда, хотя вслух они об этом не говорят, а женщины объединяются потому, что знают: против них, только за то, что они женщины, объединились мужчины. Представляю себе, что будет, если ученые научатся производить детей без мужчин. Вегетативным способом! Буквально! По телевизору уже одна женщина говорила, что, когда ищешь работу, быть женщиной — это преимущество.

Наверное, я впервые по-настоящему поняла, почему мужчины иногда так пьют, когда Стуре рассказал мне, как проходят их мужские пирушки. У одного из его приятелей по работе есть в горах домик, и они, человек восемь-десять, ездят туда порыбачить. Стуре берет с собой рыболовные снасти, резиновые сапоги и водку. Зачем вы столько пьете? — спросила я. Посмотрел бы ты на себя, когда возвращаешься домой, кому это нужно, женщины никогда так не пьют.

— Понимаешь, — посмеиваясь, объяснял он мне, — мы вырываемся на свободу. Все так считают. Если рядом женщины, приходится держать себя в руках, а то они будут недовольны. Мы рыбачим, но не ради улова, главное — не улов, нам нравится рыбалка сама по себе, впрочем, ты же знаешь, что, когда мы вместе с тобой ловим рыбу, тебя улов заботит гораздо больше, чем меня. А нам плевать на него. Самое главное, что водки у нас — хоть залейся, и все могут пить, сколько душе угодно. Постепенно все напиваются: считаешь рюмочки и чувствуешь, как от рюмки к рюмке становишься веселее, и другие тоже; бывает, мы выпиваем по двадцать пять рюмочек. Ну а потом ребят начинает выворачивать, и меня тоже; хорошего, конечно, мало, самому противно, а все равно это здорово, черт возьми. Только мужики, и ни одной женщины.

— А о женщинах вы говорите?

— А как же, бывает.

Хеннинг тоже участвует в этих пирушках, если только они не приходятся на сев или сенокос; когда он уезжает, я помогаю Дорис, если нужно; эти пирушки бывают по выходным, и их сын Рубен, который вообще-то работает на усадьбе, в эти дни свободен. Возвращаются Стуре и Хеннинг в ночь на понедельник чуть живые, однако утром Стуре находит в себе силы отправиться на работу. Я бы так не смогла, и к тому же мне было бы стыдно, если бы я напилась, а вот Стуре и Хеннинг не чувствуют ни малейшего смущения. Они похожи на мальчишек, которые убегали пострелять из рогаток. Меня эти возлияния не беспокоят, во всех остальных случаях Стуре соблюдает меру.