Читать «Школа сломленных судеб» онлайн - страница 126

Лишь поздним утром девушка проснулась. Зашевелилась в руках Марка, тыкаясь сонно носом ему в плечо, ощупывая его руками, будто проверяя, не снится ли он ей, и лишь после этого открывая глаза, встречаясь с ним взглядами. Медленно улыбка расползлась по ее нежному, слегка помятому, но оттого еще более милому, лицу, и она снова мурлыкала, довольно потягиваясь, напоминая мужчине в такие моменты кошечку, сытую и довольную жизнью.

— Чего такой кислый? — положив ладошки ему на грудь и опираясь в них подбородком, глядя ему в лицо, спросила Алиса.

Марк только усмехнулся, коснувшись кончиками пальцев ее высокой скулы, давая ей возможность проснуться окончательно и самой вспомнить повод для грусти. А возможно, это лишь для него был повод, ей же все могло быть по боку? Но Марк все же в этом сомневался: как бы ни была Алиса смела на слова, он видел ее ответную привязанность к себе, не сомневался в ее доверии, в ее отношении в целом. Она могла играть для всех и со всеми, но с ним всегда была честна, пусть с долей хитрости, замалчивания, но тем не менее. И подтверждение этому появилось, как только в глазах Алисы зажглось понимание, вспомнилась причина, которая со сна, в его объятьях, на миг показалась лишь призрачной.

— Не думай, — подалась девушка чуть вперед, касаясь его губ своими, найдя в этом способ забыться еще на несколько часов.

Марк обхватил ладонями ее личико, отвечая на поцелуй, углубляя его и прикрывая глаза, готовый убежать от реальности вместе с ней, пусть это и было для него непривычно. Но с Алисой все его привычки, принципы и устои давно потеряли свою значимость, силу и смысл. Перекатываясь и поднимая под себя покорное тело, он лишь сильней приник к ее сладким губам, что имели вкус вареной сгущенки, целую банку которой она съела перед сном, сидя на его кровати и смотря в телевизор, в то время как он не отрывал своего взгляда от нее. Обнаженные тела тут же переплелись в привычной тесноте, руки заскользили по коже, а дыхание стало учащаться.

Но как бы ни была приятна эта близость, как бы ни была горяча и страстна, мысли все равно не покидали разумов. И оттого все ласки были сильней, поцелуи жестче, касания жадней, а движения отчаянней. Будто не хватало всего и сразу, будто было мало, недостаточно, неполноценно. Алиса беспрестанно никла к нему, шепча его имя в бреду удовольствия, а Марк был не в силах разжать руки, отпустить ее хоть на миг. И даже когда все закончилось, так и не выпустил ее, удерживая у себя на коленях, лицом к лицу, чтобы обнимать, касаться губами, руками обвивать крепко нежный стан, вдыхать сладкий запах их близости и ее собственный.

Ни разу за все время, как они стали любовниками, Алиса не воспользовалась этим своим преимуществом. Не попыталась найти выгоду в его привязанности к ней, не попыталась воспользоваться им. Ей даже в голову не пришло просить его о чем-то, что могло бы выходить за рамки их искреннего доверия, что подорвало бы его. Она была с этим мужчиной, открылась ему не из выгоды, не по причине возможности воспользоваться им в корыстных целях, а лишь потому, что желала этого всем сердцем. А Марк ждал от нее этого. Не сомневался в ее чувствах к нему, в честности, но ждал: она слишком сильно желала помощи в обретении свободы, что вполне могла бы позволить себе попросить об этом. Это — свобода — было самым желанным в ее жизни, и это всегда останется неизменным. Могут поменяться привычки, вкусы, но не стремление убежать от всего и всех, чувствовать себя хозяйкой жизни, нести ответственность лишь за себя, никому не подчиняться, никого не просить. Марк не понимал этого, подчиняясь всю свою сознательную жизнь и подчиняя себе других. Его жизнь была полностью противоположна той, что жила девушка. Для него нормой было жить по правилам, нормой было выполнять приказы, и он никогда не стремился изменить свое положение, свой статус — это удовлетворяло его многие годы. Но Алиса дала ему возможность увидеть разницу между тем, как они жили. И за слишком короткое время он пристрастился к этому вкусу свободы, безответственности и легкости бытия. Это удивляло его самого, заставляло недоуменно качать головой, ловя себя на подобных мыслях и открытиях. Но это пришло так легко, что он даже не пытался это побороть, к тому же приносило слишком много радости и удовольствия, заставляло по-новому, иначе смотреть на все вокруг, чего-то желать, к чему-то стремиться и что-то менять. Еще пару месяцев назад он рассмеялся бы в лицо тому, кто усомнился в его принципах, в его образе мышления и жизни, в его твердокаменности и неуступчивости, излишней правильности. Сейчас хотелось смеяться лишь над самим собой.