Читать «Пэчворк. После прочтения сжечь» онлайн - страница 4
Инга Кузнецова
Когда бежишь по плиткам, получается какая-то босанова (ударная доля приходится на толчковую ногу, мелодия же, как вьюнок, оплетает ритмический каркас с запозданием, слегка дребезжит).
А музыка извне…Что музыка извне? Эта хрустальная музыка так остро прекрасна, что трудно представить, как, отдельные и прозрачные, звуки ее вообще могут переходить один в другой, образуя непрерывность, ведь каждого звука – и только одного – уже достаточно, чтобы понять все: всю ласку уходящего, его прощальный свет, всю горечь, зашитую в подкладке подлинника. И ничего не может от нее защитить, но и не хочется защищаться. Она похожа на карточку, выброшенную из окна фотоателье тем из нас, кто совсем ничего не понимает в случайностях. В сидящую на корточках мужскую фигуру на слепой фотографии встраивается свернутая женская – точно подмышечный эмбрион, и обе иллюзорны. Но, может быть, мужская и вправду сидит. Я поняла: когда человек не любит (боится) фотографировать, на его фотографии может обнаружиться все, что угодно.
Из музыки может возникнуть что угодно. Я разрешаю ей все.
Тут-то я могу делать, что хочу. Вот и говорю: птица фантомной боли. Пролетела.
Запахивая плащ и теряя лодочки в бензиновых прудах, соскальзывая холодными пятками в темную воду, подцвеченную искусственной радугой, я спешу переступить избирательный порог. Я очень избирательна, но хочу отдать свой голос. Он тянется, как жевательная резинка, его не получается отдать. У меня много голосов. Когда долго не разговариваешь, твои голоса накапливаются – внутренние или внешние, не важно, – и они начинают говорить все одновременно. Столпотворение голосов. Поэтому осенью их нужно отдавать, но почему-то можно только по одному. Это странно, ведь я знаю, что, если отдам один, на его месте тут же возникнет два новых. Это как отрубить голову горынычу. Ничего никому не нужно отрубать. Ползают змеи, горят огни, рыночная экономика в виде толстой тетки лопает свои булочки.
Мне говорили – «на просторах нашей необъятной», и я понимала: вселенной. Любовь к своей вселенной, жалость к своей вселенной. О, да. Гордость. Гордость? Ну, чем же тут гордиться? Тем, что ты – песчинка в этой вселенной? А в той?
И все-таки я спешу отдать лишний голос за партию, которая могла бы достойно представлять меня в этом таком родном, продутом всеми ветрами пространстве. Она не могла бы отстаивать мои интересы. У меня специфические интересы. Мне интересна древесина абсурда, его годичные кольца. Мне интересны многоступенчатые шутки в духе Вуди Аллена… Предвыборный список дрожит у меня в голове, а я все еще не могу определиться.
Первой строкой, я знаю, там идет «Партия ослепительного света» (кандидат от нашего округа – это просто звезда по имени Солнце; у кандидата темное прошлое, проступающее и сегодня фрагментарно, пятнами). Это традиционалисты, к их программе мы все давно успели привыкнуть. Она легко усваивается растениями, и это плюс. И все-таки здесь остаются сомненья (эти темные пятна портят всю малину).
