Читать «Хранитель детских и собачьих душ» онлайн - страница 145

– Здравствуй, милый! – из темноты неожиданно выплыла блондинка, запомнившаяся Тимофееву длинным белесым хоботом с копошащимися внутри червями.

Блондинка сделала шаг вперед, перегородив ему дорогу. Он отступил назад и оглянулся. Так и есть – в двух метрах позади него стояла, плотоядно улыбаясь, брюнетка.

– А ты заставил нас побегать, красавчик, – сказала брюнетка. – Любишь азартные игры?

– Сейчас мы с тобой поиграем в одну игру, – подхватила блондинка. – Она называется «последний поцелуй». Что скажешь, дурачок?

– Плохих мальчиков надо наказывать. Плохих мальчиков, которые подсматривают за девочками. Которые суют нос в чужие дела, – наставительно сказала брюнетка.

Девицы рассмеялись.

Их голоса вызывали отвращение. Они были похожи на магнитофонную запись, сделанную на плохой пленке и воспроизведенную затем на дешевом аппарате китайского производства. Совершенно неживые голоса.

Внезапно блондинка метнулась вперед и, вцепившись в ворот плаща, тряхнула Тимофеева, как собака тряпку. Пуговицы разлетелись во все стороны, зубы громко клацнули, к лицу прихлынула кровь.

– Ты, падаль, думал сбежать от нас?

Сила ее рук была просто нечеловеческой. Скрюченные пальцы напоминали своей твердостью деревянные бруски, зеленые глаза метали молнии. Небрежным движением откинув полу его плаща, она протянула лапу (по-другому не скажешь) и цапнула его за грудь. «Сейчас она вырвет мне сердце», – подумалось Тимофееву.

С громким шипением и визгом, словно ошпаренная кошка, ведьма отшатнулась от него, нелепо взмахнув руками и едва-едва устояв на ногах. «Ага, тварь! Дотронулась до значка!»

– Что за черт! Откуда… ты… взял…

Сам себе удивляясь, Тимофеев шагнул к блондинке, корчащейся в бессильной ярости, и громко произнес:

– Вон! Убирайся прочь! От ворот – поворот!

Что-то захлопало, засвистело в сгустившемся воздухе. Блондинистая тварь закричала тонко и пронзительно, как ребенок. Тимофеев мог бы поклясться, что видел, как откуда-то извне, из ничего, возникло на миг гигантское пестрое крыло и хлестнуло ее по лицу. В следующее мгновение она уже убегала прочь по боковой аллее в сторону парка, пытаясь укрыться в темноте, а следом неспешно двигалась, скользя по асфальту, зловещая тень, тень огромной птицы.

Тимофеев не стал оглядываться. Он был уверен, что брюнетка испарилась еще быстрее, чем ее подруга. «Ты пожалеешь! Очень пожалеешь!» – донеслось из-за деревьев. А может быть, просто разыгралось воображение.

Он очень устал. Холодно. Запахнул плащ, с сожалением подумав об оторванных пуговицах, и отправился восвояси. Свобода, слово со вкусом сахарной ваты, медленно таяло на языке. Редкие прохожие, попадающиеся на его пути, суетливыми муравьями мелькали мимо, возвращаясь домой, к семье и детям. Старые деревья с шершавыми стволами, молчаливые великаны, были равнодушны и величавы. Все это: ночь, капельки-звезды, деревья и прохожие – было бы похоже на старую декорацию, украшающую последний акт пьесы (таким нелепым и ненатуральным казалось ему все это), если бы не ветер, холодный, пробирающий до костей. Ветер, единственная черта реальности в этом театре абсурда.