Читать «И не пытайтесь! Древняя мудрость, современная наука и искусство спонтанности» онлайн - страница 82

В Китае того времени тыквы использовали для хранения или изготавливали из них черпаки. Поэтому Хуэй-цзы разочарован. Чжуан-цзы поражен: “Да ты, я вижу, не знаешь, как обращаться с великим!” Он рассказывает Хуэй-цзы несколько историй о людях, которые использовали к своей выгоде, казалось бы, обычные или бесполезные вещи. “Вот у тебя есть тыквы, – заключает он. – Почему тебе не пришло в голову, что из них можно сделать большой плот и плавать по рекам и озерам, вместо того чтобы печалиться, что они слишком велики, чтобы быть посудой! Как будто твой разум совсем засорился!”

Хуэй-цзы не видит возможности вне рамок, определенных его воспитанием. Тыкву можно использовать способами икс и игрек; эту тыкву нельзя использовать способами икси игрек; следовательно, тыква бесполезна. Психологи называют это когнитивной ригидностью: когда усвоенные представления о вещах мешают думать о них творчески. Эта негибкость является симптомом проблемы, которую Чжуан-цзы считал основной преградой для у-вэй: склонности человека руководствоваться “разумом” – Чжуан-цзы называл так то, что мы считаем рассудочным мышлением. Позволяя разуму руководить собой, люди оказываются пленниками жестких категорий, искусственных ценностей и “инструментального” подхода, не позволяющих видеть мир ясно и плыть по течению.

Моисты вроде Хуэй-цзы являются частью проблемы. Из-за своей уверенности в том, что правильное поведение могут направлять лишь логика и расчет, они игнорируют мудрость тела. Конфуцианцы ничем не лучше. С их непоколебимой уверенностью в том, какой именно должна быть спонтанность, и строгими техниками ее развития они оказываются настолько же оторванными от мира и собственных изначальных ощущений, что и моисты. Чжуан-цзы изображает моистов и конфуцианцев в виде Труляля и Траляля от философии: каждая сторона считает свой Путь абсолютно верным и не замечает собственных ошибок.

Чжуан-цзы чувствовал, что это ведет к хаосу. Смягчающим обстоятельством в случае моистов и конфуцианцев было то, что, несмотря на свою бессмысленность, они хотя бы хотели помочь людям и улучшить мир. Проблема в том, что их “малое знание” (так Чжуан-цзы называет узкий взгляд на мир) задает тон в обществе, порождая заносчивых всезнаек, внешне благополучных и уверенных в себе, но глубоко несчастных, отчаянно пытающихся достичь счастья, которое из-за ложных представлений постоянно ускользает. Следующий фрагмент показывает, насколько “большое знание”, которого желал Чжуан-цзы, отличается от духовной нищеты и страданий, которые он видел вокруг:

Пробудившись от сна, мы открываемся миру.

Всякая привязанность – обуза и путы,

И сознание вечно бьется в тенетах.

Одни в мыслях раскованны,

другие проникновенны,

третьи тщательны.

Малый страх делает нас осторожными.

Большой страх делает нас раскованными.

Мысли устремляются вперед,

как стрела, пущенная из лука:

так стараются люди определить,

где истина и где ложь.

Словно связанные торжественной клятвой:

так судят неуступчивые спорщики.

Увядает, словно сад поздней осенью:

такова судьба истины, за которую держатся упрямо.

Остановилось движение, словно закупорен исток:

так дряхлеет все живое.

И в час неминуемой смерти

Ничто не может снова вернуть нас

к жизни.