Читать «Assassin"s Creed. Единство» онлайн - страница 3

Оливер Боуден

Мама была совсем иной. Начну с того, что она не проявляла ни малейшего интереса к сплетням. Я никогда не видела в ее руках веер, а пудру она ненавидела. Маме было просто некогда рисовать себе мушки на лице или разными снадобьями делать кожу алебастрово-белой. Единственной уступкой моде были туфли. Все внимание, какое мама уделяла своему внешнему виду, подчинялось одной-единственной цели – соблюдению приличий.

И еще: она была исключительно верна моему отцу. Она стояла рядом с ним, плечом к плечу, но никогда – за его спиной. Она поддерживала отца, проявляя непоколебимую преданность. В присутствии других она всегда держала его сторону, хотя за закрытыми дверями они, случалось, спорили, и я слышала, как ее слова охлаждали отцовский пыл.

Правда, я уже не помню, когда в последний раз слышала, чтобы мать о чем-то спорила с отцом.

Говорят, сегодня она может умереть.

10 апреля 1778 г

1

Но мама пережила эту ночь.

Я сидела у постели, держала ее руку и разговаривала с ней. Какое-то время я пребывала в заблуждении, что утешаю ее. Так продолжалось, пока мама не повернула голову и не посмотрела на меня мутным, но осмысленным взглядом. Тогда я поняла: мои беседы лишь утомляли и без того уставшую женщину.

За вечер я несколько раз смотрела из окна вниз, во двор, и видела там Арно. Я даже позавидовала его способности быть настолько безучастным к страданиям ближних. Разумеется, он знает о маминой болезни. Но чахотка – недуг распространенный, и больные, умирающие на руках у врача, – обыденное явление даже здесь, в Версале. И потом, он – не из семейства Де Ла Серр. Арно – наш подопечный и потому не посвящен в самые глубокие и мрачные семейные тайны. И наши страдания тоже вне его понимания. Почти все время, что Арно живет у нас, мама остается для него далеким существом, обитающим на верхних этажах замка. Он и воспринимает ее только как больную женщину.

Нас с отцом снедает беспокойство, и мы украдкой поглядываем друг на друга. На публике мы всячески стараемся вести себя как обычно. Страшный диагноз маме поставили два года назад, и это несколько приуменьшает нашу скорбь. Наше горе – еще одна тайна, в которую не посвящен Арно.

2

Мы приближаемся к моменту, когда «до меня дошло». Первое происшествие, заставившее меня по-настоящему задуматься о своих родителях, и в первую очередь о маме, представляется мне в виде столба на дороге, ведущей к моей судьбе.

Это случилось в школе при монастыре. Я оказалась там, когда мне едва исполнилось пять, и потому воспоминания отнюдь не отличаются связностью. На самом деле это просто обрывки впечатлений. Одно из них прочно засело в моей голове: я смотрю сквозь заиндевелое оконное стекло и вижу кроны деревьев, выступающие из-под слоев тумана. И… игуменью.

Сгорбленная, желчная, игуменья была известна своей жестокостью. Она бродила по монастырским коридорам, сжимая в руках трость, в поисках очередной жертвы. В ее кабинете трость всегда лежала на столе. Как мы тогда говорили: «Твой черед». Мой черед наступал всякий раз, когда я испытывала радость. Эти мгновения мимолетного счастья немедленно следовало пресечь. Игуменья их ненавидела. Ее раздражал мой заливистый смех, а мою счастливую улыбку она всегда называла усмешкой. Трость должна была стереть ее с моего лица.