Читать «Нас украли. История преступлений» онлайн - страница 31

Это могло вызвать смертельный исход при родах.

Даже поговаривали о том, чтобы сделать ей кесарево сечение заранее.

Но Маша не унывала. Она каждый вечер уходила к окну первого этажа, чтобы разговаривать со своим мужем Сережей и с бабушкой, а мама и папа были за рубежом, приехать не могли.

Маша уже решила, что назовет ребеночка Сережей.

— А ты? — спрашивала Маша.

Алина отворачивалась.

Как назвать ребенка? Да хоть Гитлер.

Автандил никак не проявлялся с тех пор.

Богатые ведь люди! Могли бы прислать хоть сколько деньжонок!

В прежние времена Алина с Автандилом не вылезали из ресторанов, покупали себе хорошую еду, у Автандила было три костюма. Он и Алине купил розовый костюмчик, джинсы и шубку из козлика, а также сапоги и две пары туфель, не говоря о всяких мелочах.

А теперь идти с ребенком некуда. В общежитие не поселят с младенцем.

И сохранились ли ее вещи? Подруга Фая обещала узнать, куда все дели.

Но к телефону ее было вызвать трудно, он один был на весь коридор.

Позвонишь, а человек не пойдет искать. Лень или некогда. Трубка лежит по десять минут.

А на место в семейном общежитии — туда, где живут парочки с детьми и одинокие мамаши вроде Алины — надо было заранее, чуть ли не в первый день беременности, как шутили в профкоме, подавать заявление.

Но там, как сказали, мест нет. Большая очередь, видите ли. Так ответили Фае.

У этой подруги, у Фаи, год назад был подобный случай, она родила, Волков сказал «это не мой», с усмешкой, причем наглой, и переехал из общежития к москвичке Конвицкой, то все сомневался, не хотел, а тут его как подстегнули.

Как итог Фая пока что оставила ребеночка в Доме малютки, чтобы сдать сессию, а когда через месяц с лишним или через два пришла, ей сказали, что он умер и его сдали в крематорий: «Не держать же на льду, пока вы заявитесь!»

Обо всем этом Алина думала после каждого звонка по телефону, но не говорила никому, а вот Маше было весело, она учила язык ирду и рассказывала Алине о Хандии, она перед больницей смотрела несколько документальных фильмов про эту страну.

— Представляешь, там среди улицы ходят священные коровы! И никто их не уводит. Никто не доит! И если корова начнет есть с прилавка фрукты, ее не имеют права остановить!

Алина отвечала:

— Вот бы мне так!

Роды у обеих начались почти одновременно.

Их увели в предродовую.

Они шли бесконечным коридором, который, как в бане, был выложен белой плиткой. Маша семенила согнувшись, держа живот в объятиях, словно боялась потерять ребенка.

Алина шла как на казнь, но не гордо. Она тоже держалась за свой тяжеленный живот, но не оберегая ребенка, а испытывая невыносимые муки. Ее живот жгло как раскаленным железом, и открывалась во всей своей красе полная безнадежность происходящего.

Они рожали на соседних столах. Алина орала, а вот Маша молчала.

«Вот выдержка у девчонки», — между схватками подумала Алина и из гордости тоже перестала кричать.

И вдруг все бросили Алину и столпились у стола Маши. Забегали, примчались с уколом, поволокли капельницу. Раздался писк.

— Маша! — все повторяла акушерка. — Маша! У тебя сынок! Маша! Открой глазки!