Читать «Северный богатырь. Живой мертвец» онлайн - страница 170

Лицо Дмитрия прояснело.

— Верно! Ну, тогда орудуй! Бог уж с тобой!

Радостный Воронов потом три часа шептался с Федуловым и уехал из Брыкова в собственной кибитке.

«Нет, — думал он, — шалишь! Я — не дурак! Тогда ты меня вышиб, теперь сам плачься. Никаких таких писем я писать не буду!..»

А Дмитрий сразу успокоился. Несомненно теперь его брату уже не разгуляться в Петербурге. Ха-ха-ха! Там не поцеремонятся! Ха-ха-ха! И он заливался злобным, радостным смехом.

Любовь снова заняла в его сердце прежнее место, и бедная Маша снова стала страдалицей.

— Я не выйду, я больна! — говорила она, когда внизу появлялся Дмитрий и отец посылал за нею.

— Эй, милая, не дури! — говорил ей старик, входя через минуту в ее светелку. — Я терплю до поры, доченька! — и при этом его тусклые глаза вдруг вспыхивали недобрым огнем.

Девушка смирялась и шла вниз, где ждал ее ненавистный поклонник.

— Марья Сергеевна, — говорил он, стараясь казаться мягким, — когда же, наконец, вы взглянете на меня благосклонно!

Маша молчала, ломая пальцы в безмолвном отчаянье. Это отчаянье доходило до ужаса, когда отец вдруг вставал и оставлял ее одну в горнице с Дмитрием. Тот придвигался к ней, брал ее руки и говорил о своей любви задыхающимся от страсти шепотом. Она, бедная, отодвигалась от него. Однако его страсть мало-помалу разгоралась, и ее упорство раздражало его.

— Вы все о нем думаете — я знаю, а все-таки моей будете! Я щажу вас и жду, что вы оцените мою любовь, но вы не хотите и слушать меня. Тогда я возьму вас силой. Одно слово — и нас повенчают хоть завтра!

Маша холодела.

— О, — смущенно шептала она, — подождите немного. Может быть…

Он целовал ее руки и задыхаясь говорил о брате:

— Ах, если бы он правда умер!

«Я ушла бы в монастырь», — думала Маша, но не высказывала вслух своих мыслей.

— Долго еще кобениться будешь? — грубо спрашивал ее по временам отец.

Она умоляюще взглядывала на него и говорила:

— Подождите, папенька! Дайте свыкнуться! Ведь он терпит!

— До поры терпит, как и я! Ты думаешь, я позволю тебе дурь разводить? А? Чтобы он нас отсюда взашей погнал? А? То-то! Так брось ломаться!

— Немножко еще! — умоляла Маша и отдаляла страшный день то мнимой болезнью, то хитростью.

Кроме Марфы, вокруг нее не было никого, с кем она могла бы поделиться своими страданиями и слезами. Да и Марфа, сочувствуя ей по-своему, мало приносила ей утешения.

— Ну, и чего плачешь? — говорила она. — Все по Семену Павловичу. Да коли помер он!

— Няня, ведь это только по бумагам; он жив!

— Говорите! Слышь, по царскому указу! А ты, знаешь: Бог на небе, а царь на земле. Значит, и есть твой Сенюшка упокойник. Царство ему небесное! — и старуха крестилась.

— Что ты! Что ты! — с ужасом восклицала несчастная девушка.

— А то! Недаром я седьмой десяток живу, тоже знаю. Говорят — помер, и верь, верь и не порти глаз своих! Что в слезах-то? Смотри, исхудала вся! Щепа щепой! Право, ну! А ты лучше иди себе за Дмитрия Власьевича. Чего еще? Барин богатый, угодья всякие и тебя любит…

— Замолчи! — шептала Маша — Ты не в уме. Это все не его; это ворованное, чужое! И я не люблю его…