Читать «Хам и хамелеоны. Том 2» онлайн - страница 86

— Значит так… лежи! Не надо тебе самому садиться, — распорядился старик.

Бесформенная фигура сержанта Федоскина, с ног до головы обмотанная тряпьем, с какими-то узлами по бокам, подлезла к Рябцеву с другой стороны. Капитана подхватили под плечи, подтянули вверх, и когда цветные круги перед глазами разошлись, Рябцев почувствовал, как под голову ему подложили еще более мягкий ком, а под спину натолкали чего-то шелестящего.

Разболтав в кружке сахар, сержант поднес ложку с кипятком к губам капитана. Рябцев вздрогнул от резкой боли и сам удивился своему стону.

— Ты что вытворяешь? Надо ж, руки-то у тебя… из одного места выросли! — обругал старик сержанта. — Ложка-то раскаленная. Себе засунь в рот! Тьфу ты, черт!.. Не торопись… Вот так, — приговаривал старик, пока сержант подносил к губам капитана ложку за ложкой, обдувая кипяток. — Пей, не бойся, пей. Да не спеши! Спешить некуда… — бормотал старик. — А потом каши я тут принес. Харчи — одно название. Но мы привыкли. А тебе полезно. Ты ешь, ешь…

Острый металлический вкус кипятка растекался по всему телу капитана. Боль, появившаяся в груди, стала отступать.

— Капли воды даже не дали, во сволочи! — выругался Федоскин. — Тут есть фельдшерица. Эмма… Из наших она. Ты отдохни, полежи, а Эмма тебя потом посмотрит, — посулил сержант.

После кипятка с сахаром мысли стали тягучими как сироп. Сквозь мутноватую пелену, застилавшую и глаза, и сознание, капитан видел — но опять урывками — то темную шоссейную дорогу, то подвал, в котором что-то копошилось, то опять звездное небо над головой. Всё остальное казалось как бы отгороженным, подвешенным в пустоте и медленно парящим. Связать концы с концами по-прежнему не удавалось.

— Свою порцию принес тебе… Раб-то… молодчина, — прозвучал где-то рядом голос Федоскина.

— Кто? Какой раб? — не понял Рябцев.

— Да дядя Степа. Это он был, Степа. Бывший хозяин его… ну тот, который выторговал его… он командует здесь, — ответил Федоскин. — А дед… на побегушках он. Восемь лет так живет, и ничего — хоть бы хны. Раб! — смачно повторил сержант.

Рябцев хотел что-то уточнить, но молчал, берег силы.

— Эмма говорит, пневмония у тебя, — сообщил Федоскин. — Уколы ставить разрешили, а на довольствие не ставят. Так что держись! Это зимой кашей решили кормить да лепешками. А то вообще баланду давали — вода да комья муки. Мы их клецками называем. Клецками… Сволочи! — выругался сержант. — Я бы их препарировал, как насекомых. Держал бы в стеклянной банке, по одному бы вытаскивал… Сначала ножку, потом крылышко… Как они нас. Как они… — бормотал сержант.

Федоскин отполз в угол и оттуда еще долго неслись его диковатые угрозы. На некоторое время он умолк, а затем членораздельно произнес:

— Чем больше ты пролежишь, капитан, тем лучше. Над новенькими любят издеваться. Нас-то ничем не удивишь. То сами, то шпане дают развлечься. Есть тут два паренька. Звереныши! Отмутузят так, что… Вместо утренней зарядки. Выстраивают и делают перекличку. А когда все пересчитаются, тут и начинается. Деда нашего, Степана, не трогают. Он хозяйский раб! Мы — хуже рабов, хуже собак. Ты, главное, подольше лежи, — повторил Федоскин. — А там, может, и наши очухаются…