Читать «Хам и хамелеоны. Том 2» онлайн - страница 104

Дверь с шумом распахнулось, и в землянку ввалилось трое парней в белых куртках. Втащив внутрь тяжелый армейский ящик и взглядом сверив по лицу Кадиева, можно ли говорить в присутствии пленника, они наперебой затараторили по-чеченски. Кадиев отрицательно качал головой. Все трое ему возражали. Но Кадиев пресек дебаты решительным жестом. Чем-то озадаченные и недовольные, парни торопливо удалились.

— Вот этим энтузиастам… — Кадиев кивнул вслед вышедшим, — свобода не нужна. Они не знают, что это такое. Не знают, что нет ее вообще, свободы… Я жил в Петербурге, когда-то учился там, — прибавил Кадиев. — До всех этих дел еще. Русская культура — великая культура, потому что умеет заимствовать. Но она не самостоятельна. Только слепой может не видеть этого. И что бы ваш спецназ здесь не вытворял, Россия, хоть и развалили ее, может быть, еще способна развиваться, идти своим путем, если вы возьметесь за ум. Но здесь, в республике, этого никогда не будет. Кто-то подомнет всё под себя. Это неизбежно. Хотя Кавказ может обойтись без заимствований. Получается всё наоборот…

И не дождавшись возражений, Кадиев продолжал:

— Русские русским тоже рознь. В том-то и беда. В этом и корни сепаратизма. Какой ненормальный захочет отделяться от государства, если оно несет мир и благополучие? Вся мразь, которая вас самих растоптала и вываляла в грязи… та же мразь тянет лапы и сюда. Мало там награбили, мало горя наделали дома у себя, мало вырвать последние крохи изо рта у своих. Так теперь к другим надо залезть. Сегодня сдохни ты, а завтра, может, и моя очередь наступит… Принцип-то у уркачей позаимствовали. Но не всё так просто. Стадо можно перерезать. Из человека можно мыло сварить, из человечьей шкуры можно сумок нашить. Но не станет никогда человек добровольно чистить сапоги губителю своему… Вот и объяснил бы ты мне, что делать в такой ситуации? Сидеть сложа руки? Или самому схватить тесак и идти кромсать налево и направо? Как не бороться с гадиной, которая несет смерть и разрушение? Как и о чем можно говорить с рабами? Ведь рабы ничего не решают. Рабы служат хозяину. Вот с чем я имею дело. Народ русский — рабский народ, — изрек Кадиев; не глядя на капитана, он ждал реакции.

Которой опять не последовало.

— Газават, знаешь, что это такое?.. Это война, которая объявляется священной, когда твоему народу угрожает погибель, а земле порабощение. Война не на жизнь, а на смерть. Веками всё это распухало здесь, веками разрасталось. Сколько времени Россия на нашей земле воюет? Сколько веков? А ведь по сей день никто не объявлял русским газават на Кавказе. Никто! А кто-нибудь из вас задумывается об этом? Один, вон, нашелся умник, впервые за всю историю. Так вы его сразу нашим президентом решили сделать. Понимаешь ты, что это значит? Это значит, что твои правители за дураков вас держат… Ненависть к вашему иудо-христианскому миру, который разжирел за счет других, столетиями здесь копилась, — продолжал Кадиев гнуть свое. — Несмотря на принципы, которые вы провозглашаете, полужидовский ваш мир никогда не мог отмыться от грязи, она разъедает вас изнутри… Когда видишь хари ваших генералов, их отвисающие курдюки, рассуждать не хочется. Раз пришли воевать против людей, которые готовы не просто жизнь отдать за родственников, а каждый кусок тела своего, каждую клетку по отдельности — что ж, воюйте! Но пеняйте на себя! Этой шпане… — Кадиев ткнул кулаком на выход, — большинству из них наплевать на ислам. Они не за ислам воюют и даже не за Ичкерию. Братьев их и отцов поубивали, и всё, что осталось у них из имущества, — это автомат. Вот поэтому в такой войне невозможно победить. Это война тотальная. Можно стереть с лица земли аул, можно сровнять горы с землей, но победить — невозможно!