Читать «Забытое время» онлайн - страница 26

Глава шестая

Афазия у Мориса Равеля

«Вестник Лос-Анджелесского неврологического общества»

В пятьдесят восемь лет Равеля поразила афазия, поставившая крест на его дальнейшем творчестве. Что необычайнее всего, Равель сохранил способность к музыкальному мышлению, но был не в состоянии выражать свои идеи как на бумаге, так и через исполнение. Объяснение диссоциации между способностями Равеля сочинять и создавать кроется в межполушарной латерализации вербального (лингвистического) и музыкального мышления…

— Джерр!

Андерсон надвинул тарелку с нетронутым обедом поверх статьи, которую пытался прочесть, и поднял глаза. Дородный мужик с эспаньолкой, островом плававшей посреди подбородка, стоял перед ним с подносом и смотрел вопросительно. Дело плохо и хуже быть не может.

Андерсон понимал, что явиться в университетскую столовую — пожалуй, неудачная идея, но надеялся, что ему пойдут на пользу долгая прогулка до знакомого корпуса, товарищеская болтовня вокруг. Теперь же он кивнул и вгрызся в яблоко. Яблоко оказалось холодное и мучнистое.

— Ты здесь! — вскричал мужик. — А я как раз на днях говорил Хелстрику, что ты совершенно точно уехал в Мумбай или в Коломбо. — Он взмахнул холеной рукой. — Ну или еще куда.

— Не-а. Никуда не делся.

Андерсон вгляделся в коллегу и весь покрылся по́том. Он знал этого человека не одно десятилетие, но не мог вспомнить имени.

Звезда мужика всходила, когда они с Андерсоном были еще ординаторами; они дружили и соперничали, их всегда поминали вместе. Последние двадцать лет работали в одном учреждении и по-прежнему удивлялись, что судьба и интересы так далеко их развели. Сейчас мужик — завкафедрой на медицинском факультете, а Андерсон… Андерсон…

Андерсон заставил себя подвинуться, пустил безымянного мужика сесть рядом. Надо же, сколько сгущенной энергии гнездится в некоторых телах. Ноздри ему защекотал пар от тарелки. Как бы не стошнило. А то это быстренько закруглит трапезу.

— И где ты нынче обретаешься? Который месяц тебя не видел! Слыхал последние новости?

Над ответом Андерсон поразмыслил очень тщательно.

— Сомневаюсь.

— Говорят, Минковица номинируют на… ну, сам понимаешь. Слово на «Н».

— Слово на «Н»? — озадачился Андерсон.

Мужик перешел на шепот:

— На Нобеля. Просто слухи, сам понимаешь, но… — И мужик пожал плечами.

— Вот оно что.

— Его последние работы — прямо бомба. Меняют наше понимание мозга, без дураков. Мы все очень гордимся.

— Вот оно что, — повторил Андерсон.

Мужик покосился на него, и Андерсон прочел его мысли: ты бы мог быть с нами, ты бы мог что-то совершить, если б так необъяснимо не вильнул в сторону. Ты бы мог изменить чью-то жизнь.

Ну да; и так думали они все. И так они думали всегда, но прежде Андерсона это не угнетало — ему было некогда. Он оглядел коллег, что трепались и жевали, звякая приборами. В основном врачи; осторожные люди, ничего не замечают. Даже вилками в запеченный зити тычут с самодовольным высокомерием. Кое-кого тут Андерсон знает сто лет и всегда считал своими — этих чужаков, чьи имена забыл, кто руки ему не подаст.