Читать «Собрание сочинений. Том 3. Non-fiction» онлайн - страница 67

Ведущий: Даже для 1986 года песня «Скованные одной цепью», которая вышла тогда, была, наверное, довольно сильным откровением. Спокойно Вы воспринимали эти вещи тогда?

ИК: Нет, была определенная паника, в том числе и в стане самих музыкантов — «стоит — не стоит», но никаких серьезных вещей, в общем, не последовало. Вся оппозиция, которая была встречена, была встречена на уровне собственной бюрократии рок-клуба, а не где-то там, в высших серьезных инстанциях. И, в общем, это были уже игры мышей вокруг кота Леопольда — несерьезно.

Капитолина Деловая, «Московский комсомолец»: Мне кажется, все лучшее, что вы сделали, можно определить как «депрессивная поэзия». Потому что все это написано в миноре, в полудепрессивном таком состоянии… я это ощущаю именно так. Если вы собираетесь продолжить работать как поэт-песенник, то с какого рода музыкантами, какого направления?

ИК: Во-первых, я по своей натуре жизнерадостный пессимист. И депрессия для меня не характерна, для меня характерен скорее желчный скепсис, чем депрессия, как фаза существования. Я думаю, что песня состоит не только из слов. Она состоит, во-первых, из музыки, во-вторых, из личности исполнителя. Я думаю, что этот перекос в сторону минора цвета черной джинсы — это, во многом, личность Славы, нежели моя. Потому что некоторые песни я писал откровенно как шуточные. А в Славиной интерпретации (у него такой образ) они приобрели такое звучание. Я об этом ничуть не жалею, потому что я ценю Славу очень высоко, как мало кого. Я считаю, что это получилось все равно хорошо, но в принципе это начало создавать определенные проблемы, как для него, так и для меня. Когда ты очень долго просовываешь одну и ту же колбасу в одну и ту же мясорубку, то ничего хорошего получиться не может, надо вовремя остановиться, потому что это ограничивает возможности обоих соавторов проявить себя во всей широте своей личности.

КД: И в какую мясорубку Вы теперь хотели бы засунуть свою колбасу? (Смех в зале.)

ИК: Я хочу, чтобы это была музыка, которая мне потенциально нравится в настоящий момент, а не 10 лет назад. Мне хотелось бы, чтобы это была музыка с мощным элементом провокационного безумия и с мощным уровнем политнекорректности. Я думаю, что люди, с которыми мне бы хотелось работать, будут скорее всего достаточно молоды, хотя не исключено появление людей совсем не молодых, но сохранивших к жизни непринужденное и наглое отношение.

Виталий Белобрагин, «Милицейская волна»: Я знаю, что в 1988 году образовался театр песни Аллы Пугачевой, и Алла Борисовна пригласила группу «Наутилус Помпилиус» работать в своем коллективе. И очень недолго группа просуществовала в этом коллективе. В чем причина, и действительно ли Алла Борисовна принимала участие в записи некоторых песен альбома «Я хочу быть с тобой» как бэк-вокалистка?

ИК: Значит, Алла Борисовна, когда организовывала свой театр, она естественно занималась talent’s counting’ом — поиском того, кто бы мог в этом театре принимать участие, и в том числе, среди многих появившихся тогда исполнителей, с которыми она тогда общалась, начиная с Жанны Агузаровой, был и «Наутилус Помпилиус». То есть мы общались, знакомились, происходил некий флирт джентльменский, какие-то разговоры об этом театре, но реально «Наутилус» никогда не работал в театре Аллы Пугачевой, и единственный плод этого сотрудничества — это альбом, который был записан на студии Кальянова, которая тогда располагалась в Олимпийском. И, действительно, Алла Борисовна выступила в необычной, экстравагантной для себя роли бэк-вокалистки на песне «Доктор твоего тела». Но credits она потом попросила снять с пластинки. Тем не менее сам факт такой был. Получилось это, в общем-то, потому, что Алла Борисовна, будучи натурой очень эмоциональной, Овном по знаку, в один из моментов решила показать Славе, как на самом деле нужно петь эту песню. И она ему суфлировала правильные интонации (как она их понимала) шепотом. Потом Кальянов оставил этот шепот на дорожке, использовал его в конечном миксе, и получилось очень неплохо.