Читать «Во имя истины и добродетели» онлайн - страница 21

повторяя природу отца, Софрониска, стал Сократ с годами лысеть, тучнеть и летам к сорока благодаря своей лысине, выступающему животу и массивному шишковатому лбу, словно надвинутому на выпученные глаза, своим мясистым губам и короткому вздернутому носу, уподобился при своей низкорослости силену Марсию, кого художники изображают козлоногим уродом, так истово дующим в дудку, что щеки у него готовы лопнуть от натуги. Но не только обликом напоминал Сократ мифического Марсия, но и воздействием на собеседников силой своих речей, ибо завораживали они людей не меньше, чем флейта Марсия.

И, обманутые внешностью Сократа, бывало, не раз потешались над ним заезжие чужеземцы, а сириец Зопир, физиогном и маг, по первому взгляду определил его как человека ограниченного и к тому же склонного к пороку, за что и был осмеян учениками Сократа. Сократ же сказал: «Да, именно таким я и был, Зопир: знаний ограниченных, а страстей безграничных. Но, видят боги, с помощью разума мне удалось обуздать свои пороки».

И, уязвленный славой афинского Марсия, пришел к нему юный отпрыск славного рода Солонов, Критий, учившийся у софистов философии и риторике, и, желая возвыситься в глазах афинян ниспровержением Сократа, спросил, найдя его с друзьями сидящим в тени смоковницы:

— Слышал я, будто Сократ внушает всем и каждому, что есть только одно благо — знание и одно только зло — невежество. Так ли это?

И Сократ сказал, жестом усадивши Крития напротив, на траву:

— Именно так, почтенный Критий.

— Значит ли это, почтенный Сократ, что причина всякого зла есть незнание?

— Точнее было бы сказать, что причина зла кроется в незнании.

— Пусть так. Тогда ответь, можно ли считать невеждами Писистратидов, Гиппия с Гиппархом? Ведь, унаследовав власть отца, они совершили не одно кровавое злодеяние…

— А разве Критий сомневается в невежестве Писистратидов?

И Критий сказал, насмешливо блести глазами:

— Не только не сомневаюсь, Сократ, но даже уверен, что уж в чем, в чем, а в невежестве их упрекнуть никто не сможет: ведь они правили Афинами семнадцать лет!

— Важно не сколько, а как править, Критий. А правили они, злодействуя, как сам ты только что признал, за что и поплатились: одного афиняне убили, а другого изгнали…

— Как же ты, Сократ, не понимаешь, что злодейство Гиппия и Гиппарха было разумным! Иначе с ними самими еще раньше расправились бы их противники! В чем же невежество Писистратидов? — И вновь у Крития глаза блеснули насмешкой.

Сократ же спросил:

— Скажи мне, Критий, назовем ли мы правителем того, кто носит скипетр, или того, кто правит умело?

— Того, кто правит умело, конечно.

— А не кажется ли тебе, что «править умело» — это значит благодетельствовать подданным своим, а не себе?

— Именно так…

— Можем ли мы тогда назвать невеждой правителя, не разумеющего этой истины?

— Как же еще его назвать?

— Но ведь Гиппий и Гиппарх как раз и не считались с этой истиной! Притесняя афинян, они обогащали себя и родных своих. Именно это и вызвало недовольство народа, на что Писистратиды ответили казнями и конфискацией имущества в свою пользу. Не вправе ли мы сказать теперь, Критий, что Гиппия и Гиппарха сгубило их невежество?