Читать «В девяти милях от жилища дьявола» онлайн

В девяти милях от жилища дьявола 

Андрей Терехов

Если мы окружены крысами, значит, корабль не идет ко дну.

Эрик Хоффер

Блаженство — спать, не видеть злобу дня,

Не ведать свары вашей и постыдства,

В неведении каменном забыться…

Прохожий, тсс… не пробуждай меня!

М. Буанарроти

Вера не раз забывала поднять стекла у своей "шкоды", но стихи ей подбросили впервые. Что удивляло, книга пахло книгой, а под снежно-белой обложкой шелестели обыкновенные бумажные листы. Никакого подвоха, никакой гадости и размашистое "от М" на переднем форзаце. Вера ядовито улыбнулась — она мечтала о душевном подарке от Германа, а получила черти чью арабскую лирику.

Длинная стрелка часов над Домом Союзов толкнулась в одиннадцать. Вера закрыла машину и пошагала по лужам и желтой хвое в круглосуточный магазин. Для тренировки — или по привычке — разум шифровал надписи на рекламных щитах: сегодня методом Тритемиуса. Буквы сдвигались с нормального алфавитного положения по формуле s=2p*p + 4p + 6 в зависимости от позиции в изначальном тексте. "Е" от салона красоты "Ева" превращалось в "Р", "В" в "Ч", "А" в "Г". "РЧГ".

Правая рука мешалась и била по бедру. Вера одевала ее в черную, до локтя перчатку с белым скорпионом, умывала, как ребенка, стригла ногти на непривычно длинных аккуратных пальцах, но чужая конечность оставалась до отвращения чужой.

Осенняя мгла наползала на каменную набережную, и асинхронно, чудно зажигались чугунные фонари. Тяжелые порывы ветра били по лицу, окутывали сыростью с беспокойного вздутого моря. От натуги скрипели дряхлые лиственницы, и хлопали на стенах рекламные афиши; водосточная труба гудела низко-низко, будто контрабас. Иногда в этом дымящемся сумраке проступали одинокие фигуры, переходили улицу и, как призраки, растворялись в сентябрьской ночи.

Мостовая вилась над волноотбойной стеной. Краем глаза Вера видела песчаную полосу, которая рывками выбивала у моря неразличимые в полусвете водоросли и камни. Тише накатывал гул. Линия горизонта таяла в мглистой зыби: тьма неба и тьма волн сливались в бесприютную черно-синюю бездну, которую боязливо, по дуге огибал забитый плавником берег. Испуганно кричали чайки.

За голенькими лиственницами мелькнул интернат для детей-инвалидов. Его эвакуировали в числе первых, и Вере, которая два десятка лет проходила набережную под детский смех и лепет, стало не по себе без веселых звуков. Она вспомнила, что через неделю или две эти камни под ногами, эти перламутровые окна, этот сонный город — всё — всё! — перемолотят потоки воды, и по телу пробежал озноб.

Вера миновала открытый штоф рома, который одиноко и тоскливо посвистывал на ветру, когда почувствовала чей-то взгляд. У основания волноотбойной стены, под лестницей, шевельнулась фигура. Вера прищурилась и заметила мужчину — он полулежал на песке и забавно пританцовывал. Ее это рассмешило. Пьяный, как весь город, подумала она. Кто-то заливал тревогу, кто-то потерю дома — большинство не понимало, что еще делать до эвакуации.

Магазин встретил Веру полупустыми рядами, а она все равно набрала полные пакеты ерунды и поневоле возвращалась на автобусе. Редкие пассажиры смотрели подозрительно, настороженно; на кабине водителя пузырилось объявление: