Читать «Особенности национальной бюрократии. С царских времен до эпохи Путина» онлайн - страница 70

Так что в молодой советской России в период «осажденной крепости» многие милые свойства бюрократического руководства не слишком проявлялись. Когда с одной стороны враги, а с другой — чекист с наганом, жизнь идет своеобразно… То есть формально все признаки бюрократического руководства в период военного коммунизма уже имелись. Но о бюрократии можно говорить только тогда, когда имеются «правила игры», по которым играет эта система. То есть четкие законы и правила. Плохие или хорошие — неважно. Главное — чтобы они имелись. А во времена военного коммунизма никаких законов вообще не было. Имелась лишь «революционная целесообразность».

Любой вопрос какой-нибудь комиссар и или красный командир мог решить, положив руку на кобуру своего верного маузера. Да и «сознательный пролетарий» мог отправиться с жалобой в райком партии или ЧК, где сидел тот же парень в кожанке с маузером. Который отправлялся в канцелярию и наводил порядок. Революционная романтика, блин… Да и нравы тогда были суровые. Так, в 1919 году в Перми был исключен из партии работник райкома Иван Селезнев. Его вина состояла в том, что он взял в магазине масло и не заплатил. К тому же примерно до 1920 года никто, в том числе и большевики, точно не знал, чем все кончится. Красные лидеры разрабатывали планы продолжения работы в подполье в случае поражения.

Многих бюрократических вывертов не наблюдалось по той же причине, по какой их не бывает в воющей армии. Система регулировалась войной. В таких суровых условиях бюрократический организм размножаться не может.

* * *

Однако в военный коммунизм закладывалась мина замедленного действия. Сама система распределения, как позже — плановая экономика, предполагает огромную систему учета и контроля. «Социализм — это учет», — сказал Ленин. А кто учитывает? Вот именно. Кроме того, любая революция открывает бездну так называемых социальных лифтов. То есть возможности в мгновение ока взлететь сколь угодно высоко. И взлетали. Обстоятельства таких взлетов могли быть совершенно случайны. Вот пример, отраженный в знаменитом романе Анатолия Мариенгофа «Роман без вранья». Друг его и Есенина Григорий Колобов (в романе — Молабух) внезапно угодил в большие железнодорожные начальники, хотя не был ни железнодорожником по специальности, ни членом партии, ни даже пролетарием. С чего бы это? А вот так случилось.

Это я к тому, что в управленческую структуру занесло революционными ветрами огромное количество самых разных людей. К тому же партия, из которой поставлялись основные кадры, росла как на дрожжах. Так, в 1919 году лишь восемь (!) процентов в ВКП(б) составляли люди, вступившие в нее до февраля 1917 года. А 80 % вступили в партию после Октября. Разумеется, при таком наплыве в большевики попадали очень разные люди. Одни вступали из желания «победить или умереть коммунистом», другие… Мало ли зачем.