Читать «Химеры» онлайн - страница 22

— Никита! — звучит требовательный голос, пространство пошло рябью, химеры засуетились, открывают кто клювы, кто пасти. — Просыпайся!

Сон сдёргивается, как полотно с памятника, резко открываю глаза, глупо моргаю, не могу понять, что тут делает рожа Аскольда.

— Ах, это ты, — с облегчением выдыхаю воздух, озираюсь по сторонам, блин, я в прошлом! Полностью просыпаюсь, аккуратно выбираюсь из-под руки сладко сопящей жены, накрываю махровым полотенцем сына, встаю, с недоумением смотрю на Аскольда, сейчас раннее-раннее утро, море на горизонте едва окрасилось серостью. — Что так рано? Дай еще пару часиков поспать.

— Долговязый приполз.

— Какой долговязый? — не сразу понял я.

— Тот, кто тебя топориком отметил.

— Почему приполз? — я с трудом соображаю. — Он, что, один?

— Да и так изранен, удивляюсь, как ещё живёт.

Я начинаю понимать, что произошло, сон полностью слетает, сердце сжимается болью: — Все погибли… и дети?

— Похоже на то, — кивает Аскольд.

— Где он? — ярость поднимается из груди и клокочет у горла, хочется по-звериному рычать.

— Ты успокойся, он и так не жилец, — Аскольд вздёргивает бороду. — Вон он, Семён ему первую помощь оказывает.

Подхожу, Семён поворачивает ко мне лицо: — Не могу остановить кровь. Ты мне поможешь?

— Могу яду дать, — скривился я, но присаживаюсь на корточки, клятва Гиппократа всё ещё действует в моём сознании. Щупаю мужчине живот, поднимаю глаза на Семёна.

— Что, кровь в брюшину идёт? — догадывается он.

— Надо делать полостную операцию, — киваю я. — Кто его так помял?

Аскольд наклоняется, с интересом осматривает окровавленное тело: — Успел сказать про медведя и отключился.

— Шансов нет, — резюмирую я.

— Может, стоит попробовать? — вздыхает Семён и тряпкой промокает страшные раны, стараясь остановить кровь.

— Он в бессознательном состоянии, — сам себе говорю я, — что ж, боль не почувствует, давай скальпель.

— Можно я понаблюдаю? — спрашивает Аскольд.

— Водка у нас ещё осталась? — сурово глянул я на него.

— Выпить хочешь? — Аскольд явно дурачится, я укоризненно качаю головой. — Есть немного. А не жаль расходовать на этого козла?

— Прежде всего, он человек, а лишь потом… козёл, — у меня сейчас нет злости к долговязому, он почти покойник.

Аскольд выудил из кармана водку: — Знал, что она пригодится.